Если в первые недели после страшной
ночи Генрих стремился к одиночеству, посещая лишь те праздники, от
каких не мог отвертеться, то со временем его деятельная натура
взяла верх над оцепенением, в которое он поначалу погрузился.
Генрих по-прежнему болезненно принимал все, что было связано с
недавним сокрушительным поражением, однако теперь он уже не
старался остаться один при любой возможности, а, напротив, изо всех
сил наполнял свою жизнь событиями и людьми, как будто желая начать
все сначала, наверстать упущенное, заново «выстроить свой замок» на
месте разрушенного. Даже то, что его желали видеть лишь в качестве
объекта для шуток, не слишком задевало Генриха. Он будто нарочно не
замечал всеобщего пренебрежения.
Король Наваррский всегда испытывал
особую склонность к прекрасному полу, однако по приезде в Лувр всем
его вниманием завладела Маргарита. Теперь же, когда они отдалились
друг от друга, он не мог не заметить целый сонм юных фрейлин
королевы-матери, что каждый день окружали его. Все они были
очаровательны, похожи друг на друга и весьма уступчивы. Генрих
догадывался, что Екатерина Медичи нарочно подсовывает ему своих
дам, чтобы удержать при королевском дворе не только силою оружия и
крепостью стен, но и сладкими путами доступных удовольствий. И его
это вполне устраивало, поскольку спать один он сейчас не мог.
Меняющиеся почти каждую неделю
любовницы отвлекали его от тягостных воспоминаний и помогали
продолжать жить. Что за важность, если все они, как и слуги,
шпионили за ним. Не делай ничего недозволенного, и шпионы тебе не
страшны.
Жестокость не может быть спутницей
доблести
Мигель Сервантес
Генрих физически ощущал, как тонет в
усыпляющей сладости своего бессилия, и только слухи о готовящемся
походе на юг мешали ему окончательно увязнуть в этом медовом
болоте. «Что я могу?», – спрашивал он себя, пожимая плечами. Но
надвигающаяся катастрофа, еще более страшная, чем та, которую ему
уже пришлось пережить, заставляла его отогнать блаженное
отупение.
Однажды Гиз сам поведал Генриху о
своих планах.
– Подожди, Наварра, – говорил он, –
скоро во всей Франции не останется ни одного проклятого
еретика.
Генрих смотрел на него с интересом,
ожидая, что он скажет дальше, и Гиз с энтузиазмом продолжил.
– Ее величество королева-мать
собирает новую армию для похода в Аквитанию. Командующим назначат
господина де Монлюка, известного своими победами. И уверяю тебя, мы
раздавим ересь в самом ее гнезде. Господин де Монлюк огнем и мечом
пройдет по непокорным землям, ибо всякий гнойник нуждается в
прижигании, – назидательно произнес Гиз, потом ухмыльнулся и
добавил: – Как думаешь, его величество оставит тебе наваррскую
корону?