Католическая Церковь праздновала победу. Папа Римский, короли
Испании и Португалии слали Карлу IX свои поздравления. В
итальянских и испанских городах прошли благодарственные молебны,
посвященные победе над еретиками. Голову адмирала Колиньи отвезли в
подарок папе Григорию XIII в Рим, где ее пронесли по улицам города
под радостные крики толпы. Герцог де Гиз, чья слава теперь облетела
всю Европу, стремительно набирал силы, отодвигая на задний план
Карла IX. Побежденным ничего не оставалось, кроме как смириться со
своим поражением и зализывать раны.
Генрих Наваррский старательно водил
пером по бумаге, переписывая заготовленный текст, как
добросовестный школяр. «Коленопреклоненно прошу Ваше святейшество
снисходительно открыть свои объятия заблудшему сыну Вашему ...», –
писал Генрих папе Григорию, стремясь только не сбиться и не
посадить кляксу. Переписывать все это заново ему совершенно не
хотелось. Письмо было длинным, содержало множество слов покаяния и
оканчивалось нижайшей просьбой принять короля Наваррского обратно в
лоно католической веры, «в коей он был крещен», и от которой
впоследствии был «заслуженно отлучен, как безбожник и еретик».
Сначала ему было предложено написать
письмо самостоятельно, на что Генрих с готовностью согласился,
однако все изготовленные им ходатайства были отвергнуты
королевой-матерью, как недостаточно прочувствованные.
– Кто же поверит в искренность вашего раскаяния, дорогой мой,
если вы пишете наместнику Божию на земле короткую записочку, будто
надоевшей подружке.
Генрих только разводил руками и бурно сожалел о собственной
неспособности к изящной словесности. В конце концов его избавили от
бремени сочинительства и принесли эту самую бумагу, которую ему
надлежало лишь перебелить собственной рукой.
Текст был почти окончен, осталось лишь поставить подпись, но
Генрих медлил. Он отложил перо и на минуту задумался.
А как было бы здорово гордо бросить ей в лицо эту постыдную
бумажонку, призвав на головы палачей проклятие небес. Да. Найдут
его после этого где-нибудь в закоулках Лувра в луже нечистот и
собственных испражнений, вот и вся недолга. И никаких легенд и
красивых слов. Генрих так живо представлял себе эту картину, что
иногда она ему снилась.
Король Наваррский был здоровым молодым человеком, не склонным к
истерии, но он неизменно помнил, всегда помнил, что ходит по
тонкому льду. Когда танцевал на балах, играл в карты или спал с
придворными красавицами, он ждал конца, который мог наступить в
любой момент. Как бы Генрих ни убеждал сам себя, что избавляться от
него невыгодно, он все же понимал, что в однажды может быть принято
и невыгодное решение. В особенности если он, Генрих, покажется их
величествам бесполезным или, не приведи Господь, опасным. Что
творится за морщинистым лбом старой королевы? Одному Богу известно.
Или Дьяволу, ее хозяину. Генрих поежился, потом вздохнул и подписал
письмо.