Геммий совершенно проснулся и изо
всех сил вслушивался, силясь прорвать завесу тишины. Она казалась
непреодолимой, но вдруг по тому же левому борту что-то булькнуло.
Потом фигурка вновь спустилась по сети на берег. Выйдя из воды, она
вдруг напряглась. Геммий кожей почуял, как желтые глаза пристально
разглядывают застывшее в неудобной позе тело мастерового. Он
моментально залопнул глаза, а для убедительности даже сонливо
заворочался и лежал так еще долго, даже когда снова стали слышны
шаги – а вдруг его проверяют?
Лишь после того как ритмичный шорох
босых ног по песку стал затихать, Геммий снова вгляделся во тьму.
Едва различимая хрупкая фигурка почти растворилась во тьме, в той
стороне, где многими сотнями глоток храпели в черноту ночи
перегрины. После сорока шести дней непрерывной качки на берег сошли
практически все, кроме обязательной стражи.
Сон в итоге все-таки сморил старика.
Так что он не сразу расслышал подозрительный шум. Разбудил он
Геммия, когда стал уже не подозрительным, а очень даже очевидным.
Плотник резко сел и уставился на мигающий факелами лагерь. Крики
ярости и боли, лязг металла, топот сотен ног складывались во вполне
очевидный звук – шум боя.
«Неужто напал на нас кто?» –
заволновался кузнец. И припустил, пригнувшись, к лагерю. Не
напрямую – не дело работяге-старику с клеймом раба в бой рваться.
Бежал он по сужающейся спирали, к тому месту, где обосновались люди
с его галеры. На «Тите» было больше всего гребцов и судовой
обслуги. Вскоре к своему ужасу он понял, что бой идет именно
там.
– Господи, Исусе Христе! – выдохнул
он.
Упав на четвереньки, Геммий пополз по
уже каменистому берегу. Фигурки людей, яростно метавшиеся из
стороны в сторону, стали вполне различимы.
Никаких чужих не было. В темноте на
чужой земле, на другом конце света не на жизнь, а насмерть дрались
друг с другом перегрины. Жидкая цепочка щитоносцев стояла перед
скалами, а толпа полуголых мужчин рвалась к поросшим на склонах
этих скал деревьям.
– Обезумели, – шептал Геммий,
укрывшись за маленьким валунчиком. Столь малым, что, как ни
силился, не мог укрыть собой щуплую фигурку кузнеца.
И вдруг, уж непонятно как – то ли
редкий факел высветил, то ли сердце подсказало – среди дерущихся
старик разглядел Клавдия. Тощая и долговязая фигурка металась в
первых рядах, раздавая удары палкой с ничтожной силой, но с
удвоенной яростью.