Горцу уже начало казаться, что сейчас
они упрутся в противоположные ворота Ориты, когда мальчишка наконец
ткнул пальцем в стиснутую двумя домами едальню, спрыгнул с Тишша и
дал деру.
ЭрТар удивленно проводил мальчишку
взглядом… и обнаружил, что находится с другой стороны давешней
площади. Рассмеявшись, парень беззлобно покачал головой. Сам таким
был.
Тишш встряхнулся. «От этих детей одни
неприятности», – выразительно говорила медленно
приглаживающаяся шерсть.
– Да ладно тебе, кис. Не
надорвался же.
Кошак фыркнул и двинулся вперед,
мазнув боком по хозяйской ноге – не то потерся, не то пихнул.
– Эй, эй, а намордник?! Вот
так‑то лучше.
Над входом в едальню висела жестяная
вывеска в форме рыбы, по боку которой шла надпись: «Упрямая вобла».
Вид у покровительницы заведения был соответственный – унылый и
мятый, как будто ею долго колотили о стол, а потом с досадой
бросили на пол и истоптали ногами. Из приоткрытой двери тянуло
холодом и чем‑то на редкость неаппетитным. Заходить туда совершенно
не хотелось, и, как вскоре выяснилось, не одному горцу – едальня
была практически пуста.
Главу оритской гильдии охотников
ЭрТар обнаружил за самым дальним столиком: влиятельное лицо
двухдневной небритости печально утопало в глубокой миске,
окруженной десятком пустых кружек и одной на четверть заполненной
мутным, давно выдохшимся сквашем. Горец потоптался рядом,
прикидывая, потрясти его за плечо или достаточно будет кашлянуть,
но тут глава тяжело приподнял голову, наполовину разлепил опухшие
веки и прямолинейно поинтересовался:
– Выпьешь?
ЭрТар замялся – равнинную брагу он не
любил, однако другой здесь все равно не подадут. Горец кивнул и сел
напротив.
– На! – Глава щедрым жестом
придвинул к нему кружку с опивками и снова рухнул в тарелку.
Жареные орешки с шуршанием сыпанули через край и раскатились по
столу.
– Потрясающе, – мрачно
сказал горец, подбирая одно ядрышко и кидая в рот. Тьфу, гадость,
наперчены до самовозгорания!
ЭрТар раскашлялся, хлопая себя по
груди. К столу немедленно порхнул хозяин едальни, белым передником,
колпаком и нарукавниками напоминавший раскормленную моль, и с
надеждой осведомился:
– Это ваш друг, господин?
– Нет, – отрезал парень, не
желая рассчитываться за чужие возлияния. – Я вообще впервые
его вижу!
Чистая правда, между прочим.