— Но ведь этот человек любил, — продолжил Мидир лишь из желания
настоять на своем. — Невероятно, сильно! Так, что жизнь готов был
отдать за свою страсть!
— Видимо, это был не просто лекарь.
— И не просто любовь. Великая любовь, та, что случается раз в
столетие, — Мидир легонько подул в сторону Этайн.
Ни затуманенных глаз, ни приоткрытых губ, ни дрожи в руках —
предвестников любовной истомы.
— Но она любила другого! Разве не достойнее отказаться? —
спросила Этайн, недоуменно поведя бровью на его манипуляции.
— Отказаться от неё? От своей любви? Невозможно. Жизнь отдать
возможно, а отказаться — нет.
— Думаю, именно поэтому та женщина выбрала мужа. Мужчину,
готового отдать её другому ради её же счастья.
— Отдать?! — возмутился Мидир. — Это глупо и неправильно! Мы
спорим ни о чем!
— Мы пришли, — Этайн повернула в густой лес, давно сменивший
вересковое поле, и упругие ветви сомкнулись за ее спиной.
Двое стражей, тащившихся поодаль, уселись в пыли дороги, видимо
зная путь хозяйки и не смея мешать. Может, и ему стоит уйти?
Намотав поводья на ветку дерева, Мидир приказал Грому стоять
смирно. Конь фыркнул насмешливо и потянул зубами за одежду. Волчий
король вырвал сюрко и ринулся следом за женщиной. Обходя камни
Димайда и Грайне, с сожалением посмотрел на отполированную телами
каменную поверхность с удобной ямочкой посередине.
Этайн, присев на корточки перед ручьем, достала из сумки
тряпичную куколку. Улыбнулась Мидиру застенчиво, оправила шелковое
платьице на куколке, шепнула ей что-то и аккуратно усадила в мягкую
травку.
— С ней источнику будет веселее. Я всегда приношу что-то
взамен.
Люди редко руководствовались законами мироздания, предпочитая
брать все и сразу, и Мидир удивился:
— Почему? Почему вы думаете, что нельзя брать просто так?
— Потому что нельзя! Оби-и-идится.
Этайн окунула пальцы в ключ, бурлящий в густой траве. Зачерпнула
хрустальную влагу и отпила прямо из ладошки.
Мидир откровенно залюбовался ею. Солнце, скользя через листву
деревьев, золотило длинные волнистые пряди; капли срывались с ее
ладони и падали в изумрудную траву пылающими алмазами.
Этайн стряхнула последние брызги с пальцев:
— Холодная какая! — открыв сумку и отодвинув вереск, достала
флягу.
— Я помогу, — Мидир сорвал перчатки и перехватил флягу. Огладил
женские пальцы будто случайно, по-звериному ощутив ток крови под
нежной кожей. Этайн чувственна и чувствительна, но не догадывается
насколько. Очаровательна и свежа, и не прикрывается именем мужа…
Пламя в волосах и в сердце, слишком вольное для женщины Верхнего
мира. Так все же свободна или считает себя таковой? Лугнасад только
начался, получить бы ее разрешение — и семь вересковых дней могли
бы пройти очень весело.