Девочка
обернулась к торговым рядам и скривила рожицу. Если воспитательница
подойдет к ним, то Амальтея так и не узнает ничего о
возлюбленном.
— Ты видишь
моего жениха? Кто он? Как я его узнаю? — затараторила
она.
Дуэнья
двигалась к ней, а позади семенили старшие сестры.
— Скоро ты
его встретишь, и будут у него глаза подобны расплавленному
золоту.
— А ну не
смей ее трогать, невежа! — вскричала дуэнья и хотела хлопнуть Шута
по руке, но тот ловко ее убрал, и пятерня женщины ударилась о
деревянный ящик, который тот использовал вместо столика.
— Пойдемте,
какая вы непослушная девочка! Ах, что бы сказала ваша покойная
матушка?! — вскричала дуэнья и потянула Амальтею за руку в сторону
замка. Старшие сестры послушно шли гуськом, а несчастная служанка,
пыхтя, семенила за ними. У бедняжки разве что во рту не было
свертка с покупками.
Девочка все
же обернулась к Шуту, и он помахал ей рукой. А через неделю в
деревню заявился чернобородый мужчина с нечесаными волосами в
грязном плаще и дорожным мешком за плечами. .
Шут сразу
увидел в нем человека с великой судьбой. Вокруг всклоченных волос
сиял голубоватый ореол, какой бывает только у магов — верных слуг
Фортуны.
Взгляд
путника скользил по прилавкам и людям, пока Шут сам не остановил
его, непочтительно схватив за руку и заглянув в странные,
по-кошачьи желтые глаза.
— Постой,
нужна ли тебе помощь?
Мужчина
смерил его пристальным взглядом и расслабил до сих пор напряженные
пальцы, сжимающие ремень мешка:
— Не
откажусь. Не знаешь, есть ли у здешнего сюзерена маг?
Шут
обернулся к горе. Там, среди изумрудных елей и сосен, виднелись
башенки замка, а неподалеку шумел водопад.
— Нет, но
поторопись к своей любви и не перепутай. У лорда Урсуса шесть
дочерей, старшие готовы к замужеству, но не они принесут тебе
счастье, остерегайся.
Мужчина
склонил голову набок и взглянул на Шута иным, магическим зрением.
Этот юноша был отмечен печатями Смерти и Фортуны, обе оставили на
нем лишь магу заметные следы: один на глазах, а другой в центре
лба. Они напоминали черточки, какие дети рисуют на пергаменте,
учась считать.
— Значит,
мне следует изменить облик, дабы не угодить в любовные сети молодых
и понравиться старшим, — пробормотал он.
Шут
улыбнулся и указал перстом в небо:
— Хитрецу
все к лицу, но как бы твои глаза тебя не выдали… — солнечный луч
скользнул по их радужке, и Шут увидел, как обычный желтый цвет
превратился в золотой. «Словно жидкое золото… Воистину,
Фортуна!»