Не скажу, что кабестан шел
совсем уж туго, но после пережитых пыток толкать лебедку
было примерно так же тяжело, как заглохшую легковушку.
Приходилось задействовать все тело, напрягая до предела
обессилевшие ноги, плечи, спину и особенно — ноги. Нельзя
просто повиснуть на железяке и вяло переставлять
ступни — механизм замедлится, а надсмотрщики тут же
«ускорят» не только слабое звено, но и его
товарищей. И мало того, что постоянно хлестали и жалили,
так еще при каждом движении казалось, будто Хира снова охаживает
кулаками почем зря — сказывались незажившие после избиения
травмы.
Но никто не пустил нюни,
не попросил снисхождения, не стал выдавать соратников.
Вот и я всецело поддерживал друзей, делая все возможное,
чтобы им доставалось меньше боли. Но одно дело два мужика
и дьявольски сильный бот, и совсем другое — хрупкая
девушка. Не знаю, сколько полных оборотов крутанул
кабестан — может, пять, может двадцать — но вот
Рената пошатнулась, точно вино в голову ударило, прошла,
качаясь, пару шагов и повисла на кандалах.
Думаете, механизм остановили
и привели чародейку в чувство? Все-таки плавильня должна
работать двадцать четыре на семь, а тут простой. Куда
там — Трикс больше заботило не беспрерывное производство,
а поиск причин для новых издевательств. Ведь как и любой
садист, ведьма считала свои действия обоснованными, а значит
правильными и необходимыми. Это не я тупая
психопатка, это ребенок плохо себя вел. Это не у меня
крыша протекла, это щенок не хотел слушаться. Это
не измученная бедняга упала в обморок, а просто
ленится — так получай!
— Помогите ей! — крикнул,
прежде чем удар тока стиснул челюсти.
— С удовольствием, —
жрец пошевелил щупальцами. — Ваше признание — мое
лечение. Никто не хочет что-нибудь сказать?
— Хочу!
Хира и Буран с удивлением
покосились в мою сторону. Даже ведьма изогнула бровь,
а тихий как пень Леон хмыкнул.
— Я вас всех, скотов,
изувечу и убью, — произнес без злобы, скорее констатируя
факт.
Темные переглянулись
и рассмеялись. Ведьма громко, заливисто, как мелкая собачонка.
Ловчий гулко заухал в маске, жрец пискляво захихикал. Однако
секундное веселье сменилось приступом ярости — искренность
и спокойствие моих слов вызвали у приспешников если
не страх, то раздражение. Удары и заклинания
посыпались градом, но ненависть к мучителям укрепила дух,
а то, в свою очередь, — тело. Не сговариваясь,
мы с Семеном потянули кабестан в противоход —
сперва «гномы» упирались, но когда к делу подключилась
демоница, механизм встал, а гудящий шнек замер.