Колыбельная.
Услышав шаги, дори-а-дау оглянулась через плечо и смущенно
улыбнулась:
– Как видишь, я сама себя перехитрила.
Джайгарш подошел ближе, сел рядом и молча уставился на лежащего
на чешуйчатых коленях нагого младенца.
Словно почувствовав напряженный взгляд, ребенок сонно приоткрыл
глаза, густо-синие, как у Джайгарша.
Король неловко протянул руки, и женщина заботливо переложила на
них теплое нежное тельце.
– Прощай, – сказала она. – Теперь действительно прощай. Но
хочу оставить о себе хорошую память. Прими подарок, король. Тебе он
уже не поможет, но принесет много добра другим.
Она взмахнула рукой – золотое сияние вспыхнуло ярче, обволокло
пещеру.
– Этот грот будет исцелять людей до тех пор, пока на
острове правят наши с тобой потомки.
И дори-а-дау скользнула в воду.
– Постой! – подался к бассейну король, желая хоть на миг
удержать свою первую и последнюю любовь. – Исцелять… От чего, от
каких болезней?
Красавица по пояс высунулась из воды. В глазах – злая
издевка.
– От каких? – фыркнула ему в лицо. – От бесплодия и
постельной немочи!
И легко ушла в глубину…
Легенда не описывает ярость оскорбленного в высоких чувствах
короля, который орал вслед дори-а-дау, обзывая ее гулящей змеюкой и
грудастой селедкой. Нет, сказители дружно уверяют, что он принял
великий дар со слезами умиления, а потом с младенцем на руках
поспешил наверх и повелел устроить пир, на котором дал сыну имя и
признал его наследником. Кстати, насчет пира – чистая правда: весь
остров был пьян в лежку.
Не вместила легенда также шепотки и пересуды, что ходили первое
время по Эрниди: мол, подбросила нам морская тварь свое отродье…
еще неизвестно, король ли ему отец…
Но вскоре болтуны прикусили языки. Во-первых, Джайгарш имел
суровый нрав и тяжелую руку – у такого не пошепчешься. Во-вторых,
подрастающий принц с годами все больше походил на отца. А в-третьих
– и это главное – островитяне поняли наконец, какой потрясающий
подарок получили.
И не в том даже дело, что пещера, как выяснилось, помогала не
только больным, но и здоровым. Проведешь в гроте ночь, искупаешься
в бассейне – наутро становишься другим человеком. Каждая жилочка в
теле поет, работа в руках спорится, всякая женщина, что проходит
мимо, кажется дивной красавицей. А своя-то законная, вновь ставшая
желанной, как когда-то в невестах, – так она ночью плачет от
счастья, уткнувшись в твое плечо.