Стражи начали замечать.
Ангел-воин Кассиэль, чьи доспехи плавили пространство своим жаром, остановил его у Врат Межмирье. Его глаза, два солнца в состоянии коллапса, сузились, изучая Ариэля.
– Ты пахнешь гниющим временем, Ткач, – прорычал он, и каждое слово обжигало, как уголь. – Что ты носишь в себе?
Ариэль отступил, чувствуя, как черная жемчужина – та, что он спрятал под плитой – жжет карман мантии.
– Прах неудавшихся судеб, – ответил он ритуальной фразой, но голос дал трещину, словно треснувший колокол.
Кассиэль не поверил. Воины никогда не верили.
Теперь, возвращаясь в свои покои, Ариэль находил следы: отпечатки когтей на дверных ручках, слизь цвета ржавчины на зеркалах, сосульки из застывшего мрака, свисающие с потолка. Однажды ночью (он начал делить время на «ночи», хотя здесь не было тьмы) он проснулся от звука – влажного шороха, будто что-то огромное переползало через порог. На полу лежал клубок из кровавых нитей, сплетенных в символ, от которого болели глаза: три пересекающихся круга с точкой в центре, похожей на зрачок.
С тех пор он спал с ножом Ткача в руке.
В Зеркальных Безднах, куда он теперь приходил тайно, тени стали материальнее. Они копошились у его ног, шепча на языке, который он начал понимать:
– Они знают. Они всегда знали. Ты просто первый, кто осмелился услышать.
Когда он попытался коснуться одной из теней, та впилась в его ладонь клыками из сгущенного мрака. Боль была иной – не физической, а экзистенциальной, будто кто-то вырывал куски его сущности. На руке остался шрам в виде все того же трехкругового символа.
Сомнение переросло в знание.
Теперь, вглядываясь в лица других ангелов, он видел трещины. Мельчайшие, почти невидимые, но они были: у основания крыльев, вдоль линии челюстей, в зрачках. Как будто вся Небесная Сфера – идеальная, вечная – была фреской, краска на которой трескалась от возраста.
И тогда он вспомнил слова голоса из портала:
«Кто соткал саму ткань?»
Ответ пришел сам, в ночь, когда он нашел первое мертвое созвездие.
Оно висело над Садами Вечности – группа звезд, чей свет погас, превратившись в черные дыры, втягивающие в себя сияние вокруг. Ангелы-садовники в панике метались между ними, пытаясь оживить свет, но Ариэль видел правду: звезды не умерли. Их задушили. На месте каждой из них зиял все тот же символ – три круга, точка-зрачок, выжженный в самой материи небес.