Раздражение…
Оно меня не отпускало; я забыл, когда в последний раз выходил из дома, все мои желания воплощались здесь.
– Тьма, – обратился я к ней. – Я хочу выйти.
Кот посмотрел на меня, и в его взгляде читался вопрос: «Зачем?»
– Не знаю.
Встал и попытался сделать шаг, но тело не слушалось. Я чуть не упал, вовремя схватился за спинку кресла. Посмотрел себе на руки, они были худыми и грязными.
– Что со мной?..
Кот молчал. Я понимал, что мне нужно выйти из комнаты, я хотел посмотреть на себя в зеркало. Тьма наблюдала за мной, как я изо всех сил, опираясь на стену, пытался добраться до двери. Она не двигалась, лишь смотрела немигающим взглядом, глазами равнодушных янтарных озер.
Каждый шаг давался с невыносимым трудом. Ноги словно налились свинцом, подкашивались, а тело дрожало от напряжения. Воздух казался густым, липким, наполнявшим легкие вязкой усталостью. Голова кружилась, перед глазами плясали темные пятна, но я стиснул зубы и продолжил идти. Стены, за которые я цеплялся, были холодными и скользкими, будто пропитанными влагой. Казалось, что сама комната сопротивляется моему движению, удерживает меня, мешая дойти до заветной цели.
Мне было все равно, я шел к цели. Сил не оставалось, они покидали меня с каждым шагом. Голова гудела, в висках стучала боль, а сердце билось медленно, с тяжелым эхом. Но я справился и смог дойти до этой чертовой двери.
Она была заперта на ржавый ключ. Металл сопротивлялся, скрипел, словно сам не хотел выпускать меня наружу. Дрожащими руками я прокручивал его в замке, чувствуя, как тот с каждым движением сдается. Наконец раздался глухой щелчок, и я, потеряв равновесие, выпал в коридор.
Пол был холодным, шероховатым, испещренным трещинами, как старое иссохшее дерево. Я упал на четвереньки, с трудом поднял голову и пополз вперед, пока не добрался до массивного ростового зеркала в прихожей. Вцепившись в перила, попытался подняться. Дыхание сбивалось, руки дрожали. Тусклый свет одинокой лампы мерцал, отбрасывая искаженные тени на стены.
Я поднял глаза и замер. В отражении смотрело нечто чужое, мерзкое. Глаза в глаза. Мгновение я не мог понять, что именно так пугает, но затем осознание пронзило, как удар в грудь. Это был я… Но не я. Из молодого мужчины я превратился в иссохшего, изможденного старика. Кожа вялая, в морщинах, провалившиеся щеки, темные круги под глазами. Костюм, некогда элегантный, висел лохмотьями, словно чужая, не по размеру подобранная оболочка. Это была та же одежда, в которой я купил фамильяра…