Глубокой ночью тьма окутала владения поместья де Брессак. Сад, освещенный серебристым сиянием луны, еще хранил эхо недавно завершившегося празднества. Несколько гостей, наслаждаясь прохладой ночи, медленно прогуливались по аккуратно подстриженным аллеям, обмениваясь тихими разговорами. Большинство же уже покинули замок или нашли приют в приготовленных для них покоях. В просторных залах остались лишь следы недавнего веселья: полупустые бокалы, крошки изысканных десертов и искусно составленные фруктовые натюрморты. Дом словно впал в тревожное, но внешне спокойное забытье.
Младший сын Луи долго не мог сомкнуть глаз. Его детское воображение всё ещё бурлило от впечатлений праздничного вечера, словно от захватывающей пьесы, где каждый гость играл роль яркого, почти театрального персонажа. Но особенно тревожила его беседа с графом Рошфором. Мягкий голос графа, пронизанный едва уловимой угрозой, продолжал звучать в его ушах, словно эхо далекого шторма. Кухонные часы мерно отсчитывали секунды на полке, неумолимо измеряя течение времени. Лёжа на своей узкой кроватке и устремив взгляд в тёмный потолок, Луи пытался разобраться: что же таилось в словах Рошфора? Какая таинственная ноша могла лечь на плечи тринадцатилетнего мальчика ради чести всей семьи?
Его мысли прервал странный шорох, донесшийся из-за двери. Луи приподнялся на локтях, напрягая слух. Возможно, это был Жан или кто-то из слуг, решивший убедиться, всё ли в порядке в доме. Но лишь спустя время он поймет, что этот едва уловимый звук стал предвестием ночного кошмара.
Примерно в полночь всё изменилось. Тяжёлые двери поместья, массивные и непоколебимые, словно великаны, охраняющие покой дома, вдруг содрогнулись и распахнулись от резкого удара. В мрачный главный зал, окутанный слабым светом луны, ворвались тени. Их силуэты, окутанные тьмой, двигались бесшумно, будто призрачные видения. Лишь лёгкий звон стали да холодный отблеск клинков выдавал в них нечто смертельное. Капюшоны плотно закрывали лица, оставляя лишь узкую щель для глаз, где затаился хищный взгляд.
Слуги, застигнутые врасплох, даже не успели вскрикнуть. Первый страж, стоявший на посту у входа, рухнул, захлёбываясь кровью, ещё до того, как пальцы коснулись рукояти кинжала. Его тело, извиваясь в предсмертных судорогах, лишь подчёркивало ужас происходящего. Усадьба погрузилась в тишину, нарушавшуюся лишь шорохом шагов незваных гостей, чьи глаза жадно искали добычу среди теней.