***
Когда он отодвинулся от неё и сел на край постели, Женни закурила.
Вдруг горячий пепел упал на кисть, она вскрикнула и дёрнула рукой.
Ни секунды дольше.
– А теперь я хочу, чтобы вы рассказали мне всё.
Он едва заметно усмехнулся.
– Самое время, Женни, самое время. Конец уже совсем близко, нас отделяет от него лишь пара абзацев.
Послушай… Ты и есть моя Женни. И всегда ею была. Истина в том, что я придумал тебя: твоё лицо, тело, душу, судьбу, твою кровь и твои вены, даже твои слёзы. Твои слова, жесты, мысли, чувства и сны… Твоего Виктора. Всё от и до, все мельчайшие детали тебя. Я создал в воображении весь твой мир. Твоя вселенная – это книга, написанная мной. Она состоит из букв, слов и строчек, напечатанных безликим шрифтом, и ни одно мгновение тебя никогда не вырвется за пределы этой книги. Вот наступает конец, я переворачиваю страницу, и ты перестаёшь быть.
Прощай, Женни. Я любил тебя…
Он исчез. И с ним исчезло всё.
Только обожжённая кожа на руке всё так же незаметно болела.
2000 год
Она снова и снова возвращается на ту станцию московского метро, название которой не может вспомнить. Буквы теряют смысл, не складываются в слова, ускользают, растворяются. Она силится вспомнить, как будто это важно, но сны забирают власть над памятью.
Время навсегда остановилось в том мае. Запах креозота. Шум поездов. Ветер шевелит волосы. Эта станция не прячется под землёй, в искусственно освещённой темноте, она на виду, на просвете. Не укромная, не киношная, не запоминающаяся.
Только двое на обшарпанной платформе.
– Значит, нам лучше расстаться. – Он спрашивает или утверждает? Ей хочется слышать сомнение в голосе, злость, мольбу, но она горделиво выпрямляет спину, встаёт и уходит.
Чтобы, чувствуя спиной его взгляд, ни за что не обернуться. Перейти на противоположную платформу, сесть в поезд и уехать. Должна же эта сцена быть хоть капельку киношной?
Уехать навсегда. Точнее, на двадцать с лишним лет.
А потом вдруг, непонятно с чего, начать возвращаться. Во снах.
Внутри вагона серо и холодно. Вокруг люди, но она не видит ни одного лица. За окнами мелькает привычная темнота, а потом вагон выныривает из-под земли. Узнавание кинжалом впивается в сердце. Она рвётся к выходу, но её оттесняют, и двери, едва открывшись, вновь захлопываются. Поезд набирает скорость. Прильнув к окну, она пытается разглядеть неподвижный силуэт на скамейке.