Четырёхугольный, с потертым краем, с выцветшей синей скатертью, в которой когда-то были яркие цветы. Сейчас это был блеклый прямоугольник времени, накрытый тенью утраты. На нём всё ещё лежали два старых подставленных под горячее коврика – чуть косо, будто их никто не поправлял с последнего обеда. Шторы на окне – тонкие, почти прозрачные – трепетали от лёгкого сквозняка, словно дышали вместе с домом. Свет пробивался сквозь них тускло, пыльно, оставляя размытые узоры на полу. Его взгляд упал на угол стола.
Там когда-то стояла сахарница. Он вспомнил, как мать упрекала отца за то, что тот ел сахар прямо ложкой, когда думал, что никто не видит. Она ворчала, а потом смеялась. И всё снова становилось как надо. Рядом на стене висели фотографии. Почерневшие рамки.
На одной – его мать, смеющаяся во весь голос, с потоком волос, который разлетался от ветра. На другой – отец, в клетчатой рубашке, с усталым, но добрым взглядом. Он держал Оливера на плечах. Мальчику было лет шесть. Он смеялся. Чисто, громко. Без подозрения, что впереди будет другая жизнь. Он прошёл вглубь.
Комната, где когда-то стоял старый проигрыватель. Где вечерами звучали пластинки: Луи Армстронг, иногда Стрейзанд – музыка, которую отец ставил, когда хотел «успокоить» маму после тяжёлого дня. Диван, провалившийся посередине, где он в первый раз целовался с Амелией. Был дождь. Света не было. Только она, запах её кожи и то, как она дрожала, потому что боялась – не его, а чувства. Это был дом их любви. Их юности. Их исчезновения. Он опустился на старый стул, тот самый, что всегда скрипел под отцом. Руки положил на стол. Почувствовал шероховатость скатерти. Закрыл глаза. В этот момент он не был следователем. Не был тем, кто ищет других. Он был мальчиком, которому снова шестнадцать. Который ждал звонка в дверь. Амелия, с мокрыми волосами и книгой под мышкой, войдёт с порога, скажет, что забыла, какая глава была по истории, и попросит чаю с мёдом. Но дверь не звонила. В доме стояла тишина. Такая, в которой слышны собственные мысли. Он понял: ему нужно будет столкнуться с этой тишиной – лицом к лицу.
С тишиной дома, в котором когда-то было всё. И с девушкой, которая исчезла, унеся с собой самое важное: веру, что любовь может не исчезнуть. Девушка с глазами, которые улыбались раньше, чем губы.