После персиков во рту остался сладковатый привкус рая, которого мы не заслужили. Но Башня быстро позаботилась о том, чтобы смыть его желчью реальности. Не прошло и часа, как по этажам, словно крысы по трубам, зашуршали слухи. Сначала тихие, как предсмертный хрип, потом все громче, обрастая подробностями, одна другой нелепее и страшнее.
Говорили, на тридцать пятом, в секторе жизнеобеспечения, кто-то вскрыл склад с регенерационными пайками для «верхних». Не просто украл – испортил, залил какой-то дрянью весь стратегический запас. Диверсия. Слово, от которого у «Чистильщиков» случался коллективный оргазм праведного гнева. Это тебе не фильтр для воздуха спереть. Это – плевок в лицо самой системе, в ее холеное, сытое рыло.
Воздух в коридорах, казалось, сгустился еще больше, пропитался липким потом страха. Затих обычный гул – детский плач, соседские перебранки, скрип лебедок мусоропровода. Даже капать перестало. Только напряженная, звенящая тишина, изредка прерываемая далеким грохотом – это «Чистильщики» выламывали очередную дверь, ища виновных. Или просто вымещая злобу.
Мы с Лией сидели в своей каморке, с наспех приставленной к проему дверью. Она чинила мою старую куртку, ее пальцы двигались быстро, но я видел, как подрагивают кончики. Я точил свою единственную нормальную финку о брусок. Бесполезное занятие – против электрошокеров и армированных жилетов «Чистильщиков» это все равно что зубочисткой на медведя. Но монотонные движения успокаивали. Создавали иллюзию контроля.
«Думаешь, до нас доберутся?» – тихо спросила Лия, не поднимая головы. Ее голос был ровным, но я уловил в нем ту же нотку, что и в натянутой струне – еще чуть-чуть, и лопнет.
«Ищут козла отпущения, Ли», – ответил я, проводя лезвием по бруску. Вжик-вжик. «Найдут какого-нибудь бедолагу, повесят на него всех собак, устроят показательную порку. На пару дней наверху успокоятся. А мы… мы просто пыль. Главное – не высовываться».
Вжик-вжик. Ложь. Такая же святая и чистая, как и ее утреннее «все хорошо». Я знал, что когда Башня начинает трясти, первыми сыплются самые нижние этажи. Мы были не пылью. Мы были тем мусором, который первым выметают при любой уборке.
Грохот сапог на нашем этаже прозвучал как удар грома среди ясного, пусть и искусственного, неба. Они шли целенаправленно. Не проверяли каждую дверь. Они знали, куда идут.