– Мне нужен инструмент, – произнес он, пытаясь придать голосу уверенности. – Паяльник. Отвертка. И… изолента.
Батя крякнул.
– Ну, «ключи» найдутся, – он подошел к старому ящику под раковиной, порылся там и достал щербатую плоскую отвертку, похожую на что угодно, но только не на инструмент, и пассатижи, чьи ручки были обмотаны синей изолентой. – Вот, держи. А изоленту… это уж сам «крутись». Тут она на вес золота. Каждый кусочек на счету. Не то что у вас там, в больших городах, где ее, поди, лопатами гребут.
Михаил Семёнович взял инструменты. Они были тяжелыми, грубыми и совсем не походили на его стерильные, эргономичные принадлежности из титана. Он принялся осматривать лампу. Проводка действительно была перебита. Пыль и грязь слоем покрывали каждый уготок.
Пока он ковырялся, Батя продолжал бубнить что-то о жизни, о том, как «завод встал», о «ваучерах» и «новых русских», которые «шухерят» по городу. Михаил Семёнович слушал вполуха, его мозг работал в совершенно другом режиме, пытаясь адаптироваться к новым условиям.
– Вот, глянь, – вдруг сказал Батя, протягивая ему вчерашнюю газету, скомканную и заляпанную. – Читал сегодня? «ДДТ» в Москву приехали. «Что такое осень – это небо»… А там еще, говорят, «Кино» скоро самих Лужниках концерт дадут. Вот это событие будет!
Сердце Михаила Семёновича пропустило удар. «Кино». «Лужники». Вот он, тот самый момент, ради которого он сюда попал. Он взял газету. Вчерашний номер. 1990 год. Точно. Статья о концерте была небольшая, затерянная среди новостей о повышении цен и криминальной хронике.
– А когда… когда этот концерт? – спросил Михаил Семёнович, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
Батя пожал плечами.
– Да кто ж знает точно? Разговоры идут. Скоро, наверное. Вон, молодежь вся уже «уши развесила». Да ты не парься. Почини лампу, а там видно будет. Главное, чтоб не сгинул тут.
Михаил Семёнович кивнул, лихорадочно прикидывая. Значит, он попал сюда не за пару дней до концерта. У него было время. Время, чтобы не просто попасть на концерт, а… выжить. А еще – понять, как вернуться. Это добавляло головной боли. Каждый день здесь – это не просто ожидание заветной даты, а борьба за существование.
Через час, покрытый пылью, но с чувством глубокого удовлетворения, Михаил Семёнович протянул Бате лампу. Он сумел как-то скрутить провода, используя найденный на кухне кусок алюминиевой фольги и ту самую синюю изоленту Бати. Грубо, но, кажется, надежно.