Это давление нарастало с каждой минутой, с каждым новым рекламным слоганом «Синтеза», вспыхивающим на небоскребах напротив, с каждым восторженным возгласом, доносившимся с улицы. Итан чувствовал себя пловцом, попавшим в сильное течение, которое неумолимо тащило его к огромному, зияющему водовороту. Он мог сопротивляться, грести изо всех сил против течения, но как долго он сможет продержаться?
Ночь опустилась на город, но не принесла тишины. Наоборот, мегаполис, казалось, только ожил, расцвеченный миллионами огней, пульсирующий в едином ритме ожидания и предвкушения. Вечеринка в честь будущего, на которую Итана не пригласили, да он бы и не пошел. Из квартиры сверху доносилась громкая музыка и смех – его соседи, видимо, уже отмечали грядущее слияние с ИИ. Их радость, такая искренняя и беззаботная, отдавалась в его голове тупой, раздражающей болью.
Он попытался забиться в самый дальний угол своей квартиры, в кресло, заваленное старыми дата-чипами и давно не читанными книгами. Закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на тиканье часов – единственном звуке в его жилище, который не был связан с внешним миром. Но даже здесь, в этом импровизированном убежище, его преследовали образы. Сияющие голубые глаза спикера "Aethelred". Пустые, остановившиеся глаза Лены. И снова, и снова – вспышки света, холод аппаратуры, фантомное ощущение чужого вторжения в его разум.
Он принял еще одну дозу успокоительного, больше, чем обычно. Знал, что это вредно, что зависимость становится все сильнее, но сейчас ему было все равно. Лишь бы этот внутренний скрежет утих, лишь бы призраки оставили его хотя бы на несколько часов.
Сон, когда он наконец пришел, был тяжелым, полным тревожных, обрывочных видений. Он снова был в той лаборатории, но теперь стены ее раздвигались, превращаясь в марсианские пейзажи, а вместо ученых над ним склонялись фигуры в голубых корпоративных комбинезонах "Aethelred Dynamics", и их лица были одновременно лицами его бывших коллег и того лощеного спикера с экрана. Они что-то говорили о «сингулярности», о «преодолении человеческого», но их голоса смешивались с тем самым металлическим скрежетом, который теперь, казалось, исходил от самой Красной планеты.
Он проснулся задолго до рассвета, разбитый и не отдохнувший. Тело ломило, голова гудела. Успокоительное уже не давало прежнего эффекта, лишь добавляло в общую картину тягучую, свинцовую усталость.