Её вздох, вплетающийся в моё дыхание, – шелест шёлковых нитей в ткацком станке судьбы.Она. Её ресницы, касающиеся моих щёк, – падающие лепестки сакуры.
Её пальцы, впивающиеся в мои плечи, – корни древнего дуба, прорастающие сквозь каменную броню.
Мы падали в бездну, где законы физики рассыпались в прах. Я чувствовал, как атомы нашего тела начинают резонировать на одной частоте – её сердцебиение эхом отдавалось в моих рёбрах, превращая грудную клетку в резонатор безумия. В ушах звенело, как будто кто-то ударил по камертону, запертому в стеклянной колбе, и теперь этот звук разрывал меня изнутри, выжигая рациональность дотла.
Её язык коснулся моей губы – осторожно, как художник, пробующий новую краску на холсте. Потом смелее: мазки превращались в шторм, палитра эмоций взрывалась фейерверком. Я впился зубами в её нижнюю губу, и капля крови – медленная, как расплавленный рубин, – проступила на стыке наших дыханий. Боль пронзила меня, как молния, расщепляющая вековой кедр, но вместо пепла осталось лишь чистое пламя.
Мы дышали через поцелуй, вдыхая друг друга целиком. Её запах – мята, смешанная с акварельными красками и чем-то древесным – заполнил лёгкие, вытесняя кислород. Я тонул, но это было падение вверх: к звёздам, что мерцали сквозь её полуприкрытые веки, к галактикам, рождающимся в глубине зрачков.
Её руки в моих волосах стали якорем и парусом одновременно – тянули вниз, к земле, и поднимали выше, к небу. Я ощущал каждый завиток её отпечатков пальцев, будто она выжигала их раскалённой иглой прямо на моей коже. Наши тела слились в арку – хрупкую, как ледник на рассвете, и прочную, как стальные канаты моста, повисшего над пропастью.
«Да будет свет там, где соприкасаются души».Где-то далеко рухнула звезда, осыпая небо серебряной пылью. Где-то проснулся вулкан, выплёвывая лаву в ночь. Но здесь, в этом переулке, зажатом между спящих домов, родилась новая вселенная. Мы стали её первым законом:
Когда мы разомкнулись, между нами протянулась нить слюны, переливающаяся всеми цветами туманности Ориона. Аврора прикоснулась к своим распухшим губам, будто проверяя, не мираж ли это. Потом рассмеялась – звонко, срывающееся, как рассыпающиеся бусы, – и этот звук врезался в меня острее любого поцелуя.
– Ты… – она запнулась, переводя дыхание, – ты целуешься, как будто пытаешься решить уравнение.