Она вежливо улыбнулась, отнекиваясь. Мысль о бесконечных совещаниях и разучивании чужих партитур вызывала тошноту.
Дома ждал сюрприз – Оля, обычно погружённая в свои учебники, накрыла стол по-праздничному.
– Я пирог испекла! – объявила дочь гордо. – Ты же сегодня… ну… звезда!
Ирина Валерьевна вдруг осознала, что не может разделить этот восторг. Вместо радости – какая-то тяжесть под рёбрами. Она механически откусила кусочек пирога, сделала комплимент, но мысли были далеко.
Вечером, когда Оля ушла к подруге, она села за рояль. Пальцы сами нашли новую тему – тревожную, обрывистую. Мелодия сопротивлялась, ломалась, не желая складываться в привычные гармонии.
Вдруг резкий звонок в дверь прервал игру. На пороге стоял незнакомый мужчина в очках в тонкой металлической оправе.
– Простите за беспокойство, – он нервно улыбнулся. – Я из "Новой газеты". Ваша музыка… она поразительно созвучна тому, что сейчас происходит в стране. Вы сознательно вкладывали этот протестный подтекст?
Ирина Валерьевна замерла. В её нотах не было никакого "подтекста" – только жизнь, выплеснутая в звуках. Но теперь, оказывается, другие решали, что она хотела сказать.
– Музыка значит то, что слышит слушатель, – наконец ответила она и закрыла дверь.
Вернувшись к роялю, она долго сидела, глядя на чёрно-белые клавиши. Потом резко захлопнула крышку. Тишина в квартире стала вдруг оглушительной.
Где-то за окном проехала машина с громкоговорителем – обрывки чьего-то выступления, смешавшиеся с шумом дождя. Ирина Валерьевна прижала ладони к ушам. Впервые за много лет ей не хотелось играть.
Глава 5. Фермата
Дождь стучал в окно уже третьи сутки. Ирина Валерьевна лежала на диване, уставившись в потолок, где трещина у карниза неожиданно складывалась в нотный стан. Вчера она не подошла к роялю. Позавчера – тоже. В консерваторию не звонила, интервью отменила.
Оля осторожно приоткрыла дверь:
– Мам… тебе позвонили из филармонии. Опять про тот фестиваль…
– Скажи, что я заболела.
– Но ты же не…
– Скажи, что умерла, – резко оборвала её Ирина Валерьевна и тут же пожалела.
Дочь замерла в дверях, сжимая в руках телефон. В её глазах читалось непонимание – как можно отказаться от того, о чём мечтал?
Телевизор бубнил что-то о новом составе Союза композиторов. Ирина Валерьевна щёлкнула пультом. На экране замелькали кадры хроники – демонстрация, милицейские цепи, чьё-то выступление у микрофона. Она снова выключила.