Она огромна. Центр зала и одновременно его граница. Словно портал, распахнутый в иную реальность, которую ты вроде бы не просил, но теперь уже не можешь отвернуть взгляд. И, да, она висит у самого входа. Встречает. Или провожает. Как знать.
На полотне изображена женщина в алом. Спина – прямая, шея – напряжённая. Волосы каскадом падают на плечи, будто только что тронуты ветром. Или страхом. Перед ней – выжженная земля, мёртвые деревья, мрак, разорванный вспышками – падающие огни или кометы. А за горизонтом – небо. Нет, звезда. Бесчеловечно близкая, светящаяся, как последняя мысль перед исчезновением.
– Интересно, – произношу я вполголоса, подходя ближе к полотну. – Вы специально разместили эту работу именно здесь?
Григорий поворачивается ко мне так, как поворачиваются к чему-то приятному, но необязательному. Вежливо. Как будто я не человек, а хороший бокал вина.
– Почему вы спрашиваете?
– Она… странная, – я чуть наклоняю голову. – Ужасающе красивая и красивая пугающе. Заставляет останавливаться, даже если не хочешь. Особенно если не хочешь.
Он делает паузу. Полуулыбка никуда не девается, но я вижу, как на долю секунды напрягся уголок его рта. Микродвижение. Что-то зацепило.
– Вы тонко чувствуете композицию, – говорит он наконец. – Эта картина действительно должна быть первой. Она как приглашение. Или, если угодно, как предупреждение.
– Мне больше нравится предупреждение, – усмехаюсь. – Простите, я Анна. Анна Волевская.
Подаю ему руку, и он почти незаметно касается моей ладони – легко, будто опасается смазать это мимолётное знакомство избыточной уверенностью.
– Григорий Островский. Рад знакомству.
Я слышу это «рад» и думаю, что Григорий, вероятно, не бывает по-настоящему рад ничему, кроме тишины после гостей – тому моменту, когда галерея наконец пустеет и он остаётся наедине с тенями и рамами. Но сейчас он смотрит на меня чуть внимательнее, чем требует формальный интерес: две-три долгие секунды – и я ощущаю, как по затылку разливается лёгкий холод. То ли от его взгляда, то ли от слишком близкой картины за спиной.
– Вы уже были у других работ? – спрашивает он, словно хочет вырвать меня из-под гипноза алого полотна. – Или решили начать с самой спорной?
– Какой смысл начинать с простого? К тому же, всё интересное обычно прячут на виду.