Каждый раз, запуская руки в сундук, я находила все больше и больше сокровищ: флягу с женевером[7], пакетик засахаренного миндаля, две книги в дополнение к моей потрепанной Библии и Новому Завету в переводе Педерсена: «Демонология» короля Якова и новейший труд Расмуса и Томаса Бартолинов, датских врачей, которыми я восхищалась.
Твой выбор книг показался мне противоречивым, поскольку одна из них представляет собою теологические рассуждения о классификации демонов и видов колдовства, а вторая – научный трактат. «De nivis usu medico observationes variae». Различные наблюдения о медицинском использовании снега. Или ты просто хотел надо мной подшутить? В моей новой обители будет достаточно снега, да и ведьм тоже в избытке.
Последний предмет в сундуке был жестокой насмешкой, не так ли? Я взяла в руки свиток пергамента – плотного, кремового, наивысшего качества. Однако ты не прислал ни чернил, ни пера, мой король. В глубине души я понимала, что их отсутствие отнюдь не случайно.
Я совсем растерялась, не понимая, что означают твои дары. Может быть, это был знак, что меня скоро помилуют? Или же, наоборот, твой последний прощальный подарок? Может быть, ты действительно надо мной насмехался, подарив мне красивые наряды, которые мне просто некуда надевать в этом проклятом месте моего изгнания, и пергамент, на котором я не смогу ничего написать? Я боялась, что эта последняя догадка была самой верной, потому что ты сильно переменился, как я обнаружила, когда мы с тобой виделись в последний раз. Наверное, так всегда и бывает, когда принц становится королем: он отрекается от сострадания ради власти; теперь он стоит выше всех и не желает выслушивать жалобы простых смертных.
Я взяла с собой в ссылку только платье, которое было на мне, мамин жемчуг, зашитый в подол для сохранности, и свой аптекарский сундучок, без которого никогда не уезжала из дома. Как же я была рада, что взяла его в Копенгаген, ведь я не могла даже предположить, что не вернусь домой в Берген.
Моя радость от твоих нежданных даров быстро сменилась горестными размышлениями. Мне вдруг подумалось, что ты прислал мне сундук, полный всего, что я так любила, из-за чувства вины, и теперь, успокоив свою совесть, постараешься и вовсе забыть о моем существовании.
Вонь, стоявшая в комнате, была невыносимой. Я опять поднесла к носу флакончик с розовым маслом, вдохнула поглубже и открыла свой аптекарский сундучок. Его содержимое всегда действовало на меня успокаивающе.