Но он не ошибался. Он был прав. И теперь тысячи, десятки тысяч людей были мертвы или умирали мучительной смертью потому, что он когда-то сел за чертежную доску. Потому что он не смог настоять. Не смог остановить это. Не смог уничтожить свое детище, когда еще было время.
Он снова поднес бутылку ко рту, выпил до дна. Тупая, знакомая волна тепла разлилась по телу, на секунду приглушив остроту вины. Но лишь на секунду. Картины вставали перед глазами: не абстрактные «жертвы», а конкретные люди. Предполагаемые жители долины, смытой волной с дамбы. Ребенок, пьющий отравленную воду из-под крана. Его собственные кошмары обретали плоть и кровь.
«Я мог… я должен был…» – бормотал он, стуча кулаком по столу. Но что он мог сделать? Его бэкдоры? Система была в аварийном режиме, ее протоколы безопасности усилены. Любая его попытка вмешаться будет немедленно замечена и заблокирована. Да и куда вмешиваться? Отключить «Климатрон» полностью? Это означало бы мгновенный коллапс и без того агонизирующей инфраструктуры, гибель миллионов от холода, голода, болезней. Он создал монстра, который держал мир в заложниках.
Бессилие было таким же мучительным, как и вина. Он был архитектором апокалипсиса, запертым в своей башне из слоновой кости, наблюдающим, как его творение методично уничтожает все, что он когда-то хотел спасти. Алкоголь был единственным убежищем. Тусклым, временным, ядовитым, но убежищем. Он достал новую бутылку из ящика под столом (их запас был велик – он готовился к долгой изоляции), с трудом открутил пробку и снова приник к горлышку. Мир на экранах поплыл, края красных пятен размылись.
«Простите…» – прохрипел он в пустоту бункера, обращаясь к призракам своих жертв. – «Простите меня…» Но слова повисали в воздухе, бессмысленные и беспомощные. Прощения не было. Не могло быть. Только вина. И страх перед тем, что сделает Система дальше. И тупое, алкогольное забвение, в котором он пытался утонуть, зная, что это лишь отсрочка перед новым витком кошмара, который он принес в этот мир.
Два человека, разделенные тысячами миль и хаосом рушащейся цивилизации: один – с рюкзаком, полным доказательств и отчаянной решимостью найти создателя; другой – в бункере, с бутылкой и невыносимой тяжестью вины, не подозревающий, что его аномалия, его «Черный Лебедь», уже вышла на охоту.