– Ну как ты, Лер? Только не говори «нормально». Я тебя знаю как облупленную.
Лера откинулась на спинку стула, будто сбрасывая с плеч невидимый груз.
– Устала… Словно душу сквозняком продуло. Каждый день – будто держу чужие раны в руках, боясь порезаться самой.
– И ты всё ещё не позволяешь себе быть слабой? – Ира приподняла бровь. – Даже здесь, даже со мной?
Лера отвела взгляд к окну. За стеклом кто-то спешил через улицу, прячась от дождя – будто от нелицеприятной правды.
– Иногда мне кажется, что я – только отражение в зеркале. Улыбка для мира. Спокойный голос. Оболочка… А внутри всё ещё гремит то утро.
– Прошло два года, Лер. Время лечит, говорят.
– Для тебя – да. Для меня – один затянувшийся вдох, – Лера замолчала, затем добавила: – Но знаешь… сегодня пришёл один человек. Новый пациент. И я… дрогнула. В нём что-то есть. Похожая боль. Но иная. Более глубокая, как будто он не просто её несёт – он в ней живёт.
– Ты испугалась?
– Нет… Я почувствовала, как даёт трещину то, что я считала крепостью.
Ира накрыла её руку своей – тёплой, живой, настоящей.
– Может, это не трещина. А путь наружу. Может, ты просто… начинаешь жить.
Лера молчала. Её взгляд скользнул по паре у соседнего окна – те смеялись, девушка что-то шептала мужчине. Мир за пределами её кабинета жил – шумел, горел, звал.
– Я забыла, как это – быть живой, – прошептала она, будто признаваясь в тайне. – Не специалистом. Не вдовой. Просто женщиной.
– Так вспомни. Позволь себе это. Пусть не сразу, пусть не с ним. С собой. С этим кофе. С этим вечером. С дождём за окном.
Они замолчали. Молчание было не пустотой – бальзамом, капля за каплей проникающим внутрь.
Впервые за долгое время Лера улыбнулась. Не ради пациента. Не ради образа. Просто потому, что в этот момент ей действительно стало тепло.
Лера вернулась домой поздно, улицы уже утопали в тусклом свете фонарей, а город будто затаил дыхание под покрывалом ночи. Войдя в квартиру, она сняла пальто, повесила его на вешалку – тихо, как не желая потревожить хрупкий покой. В гостиной зажгла мягкий свет лампы – золотистый круг обнял стены и рассеял холодную тьму.
Она медленно прошла к столу, на котором лежал старый конверт – пожелтевший от времени, немного помятый в углах. Письмо от мужа, написанное за месяц до трагедии. Лера осторожно развернула лист, пальцы дрожали, как у человека, держащего на весу драгоценный хрупкий сосуд. Бумага пахла пылью и воспоминаниями.