В какой-то миг – короткий, как удар сердца – он взглянул ей в лицо.
И оно изменилось.
Глаза потемнели. Скулы заострились. На её губах вспыхнула улыбка – не та, что зовёт, а та, что владеет. В этот миг в ней было что-то бесформенное, древнее, безжалостное. Лик – дьявольский. Лик того, кто не знает жалости, не знает любви.
Он вздрогнул.
Но в следующую секунду забыл.
Снова – её губы. Её жар. Её тело, что теперь словно пульсировало магмой. Он тонул. Захлёбывался. И не хотел спасения.
И вот – всё поплыло. Пространство распалось. Звуки, чувства, образы смешались в адском экстазе, в последнем, разгорающемся вихре, где он перестал быть собой.
– А вот теперь он сделал выбор! – воскликнул Сын, вскакивая с кресла.
Его глаза сияли ликующим огнём, а из-за спины в полумраке зала вырвались чёрные крылья, охваченные пламенем. Они расправились широко, заполнив пространство вспышками жара и теней. Он словно вознёсся – не вверх, а внутрь собственной победы.
Отец смотрел спокойно. Без гнева. Без удивления.
– Успокойся, – произнёс он тихо. – Он только первый. Это ещё не проигрыш.
Он медленно откинулся на спинку трона и позволил себе слабую, усталую улыбку.
Внизу, в мире людей, в трактирной комнате, на постели лежал он – тот, кто пал.
Его лицо было освещено последним светом догоревшей свечи. Улыбка блаженства застыла на губах. Он дышал глубоко, как человек, нашедший негу… и потерявший душу.
И тут – голоса.
Сначала еле слышно. Затем – из каждой щели, из самого дерева, из воздуха:
– Ты мой… ты теперь мой…
Он рывком открыл глаза.
Стал смотреть по сторонам – но стен уже не было.
Всё исчезло. Комната, кровать, ночь. Осталось лишь пламя – горячее, пульсирующее, как дыхание мира, и тонкая дорога, теряющаяся где-то в темноте.
Его дорога.
Только теперь – идущая через пепел.
Голоса стихли. ОН сделал шаг по пепельной дороге – и почувствовал, как что-то шевельнулось у него во рту. Он провёл языком по зубам и замер: они стали острыми.
В отражении на потускневшем зеркале (которого секунду назад не было) он увидел себя – но с глазами Сына.
«Добро пожаловать домой», – прошептало отражение.