Я вывалил всё, как на духу.
Она молчала, только смотрела и иногда кивала.
В ту ночь я остался у неё.
Это была самая спокойная ночь за полгода.
Ни мыслей, ни страха.
Только тихий сон в знакомой комнате.
– Спокойной ночи, бабушка. Спасибо тебе.
– Я всегда рада тебе. Завтра пойду к вам, поговорю с ней. Всё будет хорошо, – сказала она.
Как же хорошо было тихонько засыпать, не боясь ничего.
Воскресное утро всегда было странным временем.
В доме стояла тишина, да такая, что даже дышать хотелось тише.
Но эта тишина ничуть не означала, что всё спокойно.
Наоборот, от неё становилось только тревожнее.
Родители оба дома.
И даже если они не ругались вслух, всё равно чувствовалось, что что-то не так, будто в воздухе плавало напряжение.
На этот раз было так же.
Я тихо выскользнул из своей комнаты, прошёл по коридору и заглянул на кухню.
Я не сразу понял, о чём они спорят: слова путались, долетали обрывками.
Но картина, которую я тогда увидел, осталась в памяти навсегда.
Мать сидела напротив, с кружкой в руке.
Она говорила почти тихо, но в этом спокойном голосе было больше злости, чем в любом крике.
Отец потупился, обхватив ладонью кружку, а другой рукой сжимал угол кухонного полотенца, будто только это и помогало ему не сорваться.
Я тогда подумал: разве так бывает в обычных семьях?
Разве воскресное утро должно начинаться с ненависти?
Что он такого сделал? Он ведь только проснулся, приготовил завтрак.
Почему снова она его ругает?
Я сделал шаг ближе к двери и тогда расслышал:
– У всех дети как дети, – сказала она, – а этот как был раздолбай, так и остался. Снова тройка будет в четверти.
Я прикусил губу, у меня была всего одна тройка, и то по предмету, который я никогда не понимал.
Да и у половины класса оценок хуже, но их ведь никто за это не ненавидит…
И вдруг мне в голову полезли мысли, которых раньше никогда не было.
Может, это не со всей семьёй что-то не так?
Я не знаю, как живут другие, Но я никогда не слышал, чтобы у кого-то мать могла бить или ругать просто потому, что сегодня настроение не подстать.
Может, они тоже скрывают, как я?
А может, у них правда иначе?
Я посмотрел на отца, он ведь тоже несчастный здесь.
Он молчит, пьёт свой едва теплый чай и слушает всё это, будто у него нет выхода.
Когда ссоры заканчивались, он не ругался в ответ, не швырял ничего, просто уходил в другую комнату.