Он стоял в дверях, освещенный мягким голубоватым светом экрана. Лицо – усталое не от бессонницы, а от времени, от памяти, от той боли, которую мы никогда по-настоящему не обсуждали. И все же оно оставалось добрым. Домашним.
Он молча сделал шаг вперед.
Он осторожно поднял меня на руки, его пальцы крепко охватили меня, не позволяя даже мельчайшему движению нарушить хрупкое равновесие. Точно так же, как тогда, в семь лет, когда я засыпала с книгой, уткнувшись носом в подлокотник дивана. Его шаги звучали едва слышно, каждое касание было бережным.
– Спокойной ночи, сестренка, – он наклонился, укладывая меня на кровать, и в его движениях звучала тихая отдача – все то, что он когда-то обещал беречь.
Его пальцы легко скользнули по моей щеке. Тепло – мимолетное, но настоящее – заполнило все пространство между сердцем и кожей. И в тот миг я поняла: любовь – это не громкие жесты. Это руки, которые все еще помнят, как держать тебя, когда весь мир рушится.
Утро разлилось по городу, как теплое молоко, тягучее, обволакивающее, с легким паром надежды. Солнце целовало крыши домов сквозь тонкую вуаль облаков, а воздух был таким свежим, точно ночь выстирала его дочиста, отмыв от всех городских забот.
Мы с Лиамом стояли у двери квартиры, и, как водится в любом повествовании, где все должно идти по плану – не шло. Дверь с трудом поддавалась, словно кто-то нарочно пытался оставить нас внутри, как персонажей в клетке сюжетной ловушки. За ней, прямо в холле, громоздились коробки, большие, тяжелые, неуместные, как нецензурное слово в академической статье.
Я окинула их взглядом. Аналитически. Безэмоционально. Как патологоанатом изучает рентген чужого тела, с долей отстраненного презрения. Очевидно, это не мои. И очевидно, что в этом было вопиющее нарушение правил общежития, логики и, что важнее всего – личных границ.
Я присела, вытащила блокнот и ручку из рюкзака. Резко, но каллиграфично, вывела строчку:
«Уважаемые соседи. Убедительно прошу убрать коробки до 12:00. В противном случае будет вызвана служба регулирования пространства».
Приклеив записку на соседнюю дверь, я почувствовала, как во мне нарастает странное удовлетворение: смесь контроля и защиты собственной территории. Одна из базовых потребностей по Маслоу. Свое пространство – священно. Без обсуждений.