Константин Юрьевич или как он сам просит себя называть – Костик, был главой службы безопасности при временном Совете по Чрезвычайным Ситуациям, который сложился в городе, когда менты и пришедшие им на помощь вояки приструнили местную шушеру. Поскольку ЧС как-то затянулось, к нему переходили всё большие полномочия, в городе даже шутили, что сейчас, мол, Совет посоветуется, а Костик примет решение.
– Ладно, пойду я, пожалуй.
– Тебя как звать-то, сынок?
– Валера.
– Очень приятно, Валер, меня все Михалыч зовут, и ты тоже зови. Приятно познакомиться. Будешь в наших краях – заезжай! Баню истопим, самогонки выпьем, я ведь теперь в долгу у тебя!
– Спасибо за приглашение, М-м – почему-то панибратское обращение, к чужому человеку, не выходило у меня изо рта, застряв где-то на уровне гортани – …может загляну, если буду мимо проезжать.
Тревожная мысль настойчиво била по мозгам и нормально проанализировать только что состоявшийся разговор не получалось. С одной стороны проблемы индейцев шерифа не волнуют и беспокоиться было не о чем, однако нечто странное и необъяснимое давало понять. Наступают тяжёлые времена, которыми ты по своей глупости считал прошлогоднюю войну между Центром и Комбинатом. Тогда в основном бились за жирные рынки и власть, а сейчас, судя по всему, всё будет намного серьёзнее. На уроках экономики мне рассказывали, что бизнес имеет свойство монополизироваться, а Центр можно считать самой крупной монополией, с которой может посоревноваться только Комбинат. Раньше центровики в основном занимались тем, что щемили местных торговцев, только на Лебеде они споткнулись, а значит раз вылезли из города, то не иначе, как и его задушили. Или решили отложить столь крупный кусок. Необходимо было всё обдумать и решить, что сказать дяде. Хотя, наверное, стоило сказать, как есть и не пытаться лезть в эти дебри.
На фоне расплывающихся, излучающих свет клякс на небе, которые все называли сиянием начали выплывать из тьмы останки аэропорта. Ржавый штык диспетчерской вышки врезался в небо и самодовольно осматривал свои владения, где только он был себе хозяином. Обрушенная крыша провалилась таким образом, что ночью вместо вполне привычного и не излучающего опасность строения упорно виделось злобно сощуренное лицо, застывшее с гримасой злобной улыбки. Соваться в аэропорт стало общим табу для всех, кому приходилось проезжать в этих местах. Ещё тогда, когда всё началось, тут творилось нечто настолько странное, что эти истории потом пересказывали как страшилки, которые хоть и были в основном правдивыми, но тем не менее не лишенными, присущей народному фольклору преувеличениями и додумыванием. Все байки пошли от Кузьмы – одного из пилотов, который в утро апокалипсиса ехал на работу. По его словам, вся взлётно-посадочная полоса, терминал и стоявший неподалёку отель как будто бы источали свет. Только не тот, о котором вы бы сразу подумали, а мертвенно-бледный, почти белый. Люди, находящиеся внутри, словно ничего не замечавшие, на ходу осыпались на пол, потом начался гулкий вой и всё пропало, в череде мелких, но мощных раскатистых взрывов. Машина полетела, ударилась о металлический постамент и стало темно. Когда Кузьмич проснулся, уже была глубокая ночь, всё стихло, только из той самой диспетчерской била струя искр метров на 10 в высоту.