«Тише ты, – шипел я, – не буди людей. Видишь, я в одном, – (тут я хотел дерзнуть новым выученным русским словом), – я в одном… преисподнем».
«Исподнем, а не преисподнем, – весело поправил меня кузнец, – преисподняя, брат, это такое, где ты окажешься, если будешь таким же болваном, каким и был всегда», – и, успокаиваясь, отвернулся, снова засыпая.
7.
Постепенно становилось ясно, что к назначенному сроку до московского двора нам не успеть, и, остановившись к концу страдной поры в одном тучном селе, начальство допоздна держало совет в главной избе, а утром объявило о своём решении.
Велено было отъять у нас: меня, пятерых знакомых итальянцев и двух русских кузнецов дюжину лошадок для ускоренного преодоления оставшегося пути до распутицы, а нас ввосьмером оставить при местных хлебах здесь, на весь остаток лета и осень до установления зимнего пути, или, как Бог даст.
Для нашего физического и нравственного спокойствия один из царских приспешников, державших с нами путь от Тавриды, созвал на площадь всех поселян и, поклонившись им в пояс, зачитал длинную бумагу, видимо, сочинённую им накануне, где говорилось, чтобы, мол, велением государевым и любовью христовой отношение к нам было соответственное. А после, торопливо собравшись, передовая часть нашей команды двинулась прочь, растянулась на долине и скрылась за взгорьем.
Всё население, не успевшее ещё после объявления глашатая разойтись по домам, окружило нас и рассматривало с некоторой недоброй озабоченностью и скрытой подозрительностью. Затем мужики вопросительно разом кивнули в сторону одного дядьки, наверное, старосты, тот почесал в бороде, пожал плечами, показал пальцем на нашу грамоту, на небо и пару раз ударил себя ребром ладони по шее. Вся эта пантомима ясно показывала, что ничего не поделаешь, во избежание кары, небесной и царской, надо подчиниться.
Затем он подозвал к себе глав семейств, насобирал в дорожном навозе несколько тростинок, отсчитал прутики по количеству подошедших людей, включая себя, выровнял по высоте, а один сделал вдвое короче и зажал их в руке. Началась жеребьёвка.
Юрий и Яков пошли выяснять подробности. Оказалось, тянули жребий, кто поселит нас первым. На вопрос, можно ли, так сказать, раскидать нас по одному на семью, ответили, что они испокон веков жили и живут одной общиной, и нам тоже придётся обитать вместе, под одним присмотром. А там видно будет.