«Грустно у вас», – заметил я и подарил детям три сделанных Валентино свистка. Дети тут же начали в них играть, отнимая друг у друга, и изба наполнилась весёлым до неприличия настроением. Хозяин сразу же усмехнулся в усы, а хозяйка, та даже стала приплясывать возле своей шайки с водой. Свистки получились разные по звучанию и все вместе производили впечатление праздника. Хлопнув супругу по заду, хозяин вышел в сени и полез в горницу. Долго там копошился, потом позвал кого-то из наших, и они вкатили на середину комнаты бочонок.
На шум и звуки веселья подтянулась все деревня, которая не смолкала до утра. На утро мы, согласно договорённостям, переселились в соседнюю избу, где Алессандро изготовил деревянную кастрюлю (от отсутствия лишнего металла) на паровом подогреве для приготовления детской снеди, от которой малышей не так тошнило, и праздник продолжился уже там. Затем в третьей семье, после в четвёртой, где остальные коллеги тоже отличились своими ремёслами. Вся эта карусель закончилась внезапно, когда мы по кругу вернулись к старосте.
«Всё это, – сурово сказал староста, – очень хорошо и даже весело, только мы так досвистимся, что зимой жрать будет нечего. От ваших свистков у меня уже затылок щемит, хоть в дом не заходи. А деток свистом не накормишь, всё равно есть просят. Есть одно предложение, – и он ушёл до амбарной ямы, откуда каким-то чудом выволок мешок зерна размером с себя. – Теперь слушайте внимательно, ибо иначе мы всей деревней пойдём по миру. Здесь, – он присел на мешок и похлопал по нему, – около пяти пудов. Я задолжал на «чёрной», государственной земле восемь пудов. Восемь пудов высеивается обычно на одну десятину. Мы перед яровыми договорились с государственным управляющим, что это десятину я ему и засею своим зерном за дополнительную копейку серебром за посев. Понимаете?»
«Не совсем».
«Вы высеиваете этот мешок ему на десятину в два раза пореже, но так, чтобы никто посторонний не видел, половину денег за вспашку приносите мне, а вторая ваша».
«И давно ты это придумал?» – мне сразу не понравилась эта затея.
«Вчера. Соглашайтесь, ибо иначе ни нам, ни вам до зимнего пути не дотянуть. Я даже дам вам своего одра, но, чур, не загонять его до смерти, у него желчи болят».
Мы вышли обдумать. Условия труда были, конечно, бандитские, но выхода, казалось бы, тоже не было. Откажись мы, кто поручится в том, что прежде чем умереть с голоду, нас не сведут с бела света сами местные жители? Да и пришлют ли за нами зимой из столицы? Мы недолго совещались, вернулись и ударили по рукам.