Клетка, – подумала она, глядя на кружащиеся пары. Легкие, изящные движения, смех, лившийся как колокольчики, но лишенный настоящей радости. Все здесь играли роли. Лира отчаянно хотела вырваться. Не из зала, а из этой предопределенности, из этого ярма ожиданий. Она мечтала не о политическом браке, а о… о чем-то настоящем. Огненном. Опасном. О чем-то, что заставит ее кровь петь, а не тихо струиться по предписанному руслу. Магия Академии Арканум манила ее как возможность свободы, но отец считал это бегством от долга. "Война, дочь моя, – говаривал он. – Война требует жертв и верности. Не время для детских фантазий".
Внезапно, словно в ответ на ее мятежные мысли, воздух в углу зала сдвинулся. Там, в глубокой тени колонны, почти сливаясь с мрамором, стояла фигура. Высокая, подчеркнуто прямая, одетая в черное бархатное одеяние без излишеств. Его маска была простой – гладкий черный лак, без узоров, закрывающая все лицо, оставляя лишь прорезь для глаз. Но что это были за глаза! Даже на расстоянии, сквозь толпу и мерцающий свет, Лира их почувствовала. Холодные. Глубокие, как ночное небо над бездной. И… невероятно старые. В них не было ни любопытства бала, ни расчета, ни скуки. Был лишь ледяной, аналитический взгляд хищника, сканирующего стадо. Вампир. Лира узнала сразу. Их род был немногочислен в Лумиэле, и всегда под пристальным надзором. Но этот… Он был иным. Аристократичным. Опасно спокойным. И совершенно не вписывающимся в пестрое маскарадное безумие.
Ее сердце неожиданно екнуло. Не от страха, хотя страх был – глубокий, инстинктивный, вбитый проповедями Жрецов Света. Нет. Это было… притяжение. Магнетическое и необъяснимое. Как будто ледяной ключ коснулся раскаленного металла ее души, вызвав шипение пара и странный резонанс. Она не могла отвести взгляда.
Незнакомец тоже заметил ее. Его взгляд, скользивший по залу как лезвие, остановился. Замер. Холодные глаза сузились, изучая ее с такой же невежливой интенсивностью, с какой она изучала его. Лира почувствовала, как жар разливается по щекам под маской. Она должна была отвернуться, опустить глаза, показать свое презрение к "нежити", как того требовали приличия и вера. Но ее ноги словно вросли в пол. Ее дух, всегда послушный, взбунтовался.
Кто он?
Он медленно, с невозмутимостью ледника, двинулся сквозь толпу. Знатные эльфы невольно расступались перед ним, как трава перед серпом, их смех затихал, уступая место шепоту и сдавленным возгласам отвращения. Кто-то перекрестился знаком Светильника. Но незнакомец не обращал внимания. Его цель была ясна. Лира.