Алексей стоял, вжавшись спиной в стену, и чувствовал, как его рассудок медленно трескается по швам, словно то самое зеркало. Сердце колотилось так сильно, что пульсация отдавалась в глазных яблоках, искажая зрение – тени в углах комнаты дыбились, как спина испуганного зверя, а свет из окна казался неестественно густым, словно жидкий мёд.
За спиной оно дышало.
Медленно.
Намеренно.
Тёплый воздух струился по его шее, пахнущий прелыми страницами старых книг и чем-то ещё – сладковато-гнилостным, как разлагающаяся плоть, присыпанная сахаром.
«Не оборачивайся»
Надпись на стене пульсировала, будто живая. Каждая буква сочилась, как свежая рана. Алексей зажмурился, пытаясь убедить себя, что это галлюцинация – последствие стресса, недосыпа, чего угодно. Но когда он снова открыл глаза, надпись изменилась:
«ОНА СТОИТ ЗА ТОБОЙ»
В этот момент что-то коснулось его плеча.
Холодное.
Шершавое.
Как бумага, которой сто лет.
Разум Алексея рванулся в панику, как загнанный в угол зверь. В ушах зазвенело, тело покрылось липким потом, а в груди разлилась странная, почти детская уверенность: если я не увижу, этого нет. Но пальцы на его плече сжались, и голос – нет, голоса , их было много – прошипели прямо в ухо:
"Мы видим тебя…"
Алексей рванулся вперёд, падая на колени среди осколков. Острая боль врезалась в кожу, но он почти не почувствовал её – только холод, ползущий по позвоночнику.
Когда он обернулся, там никого не было.
Только тень.
Не его.
Длинная, искажённая, она тянулась от стены к его ногам – и не двигалась в такт с ним.
А потом…
Моргнула.
В соседней комнате что-то упало.
Алексей, всё ещё дрожа, пополз на звук, цепляясь за стены. Ладони скользили по обоям – они были влажными, будто стены потели от ужаса.
Спальня.
Пустая.
Но на кровати, на смятой простыне, лежал листок бумаги.
Старый.
Пожелтевший.
С надписью:
«Найди то, что она спрятала в стене»
А под ней – детский рисунок:
Дом.
Окно.
И девочка со слишком большим ртом, стоящая внутри стены.
Глава 2. Трещины в реальности
Часть 1. Стена с секретом
Бумага дрожала в пальцах Алексея, шелестя как сухие крылья мотылька. Его сознание разрывалось между рациональным объяснением («это чья-то жестокая шутка») и леденящей душу уверенностью, что произошедшее невозможно объяснить законами физики.
Глаза снова и снова возвращались к рисунку. Детская рука вывела дом кривыми линиями, но окно было прорисовано с пугающей точностью – именно его окно, с трещиной в правом углу. А девочка… Её рот занимал половину лица, улыбка прорезала бумагу, будто художник слишком сильно давил на карандаш.