— А Алешка правда был вредным?
— Кто тебе сказал? — хмурится тетя и, не дожидаясь ответа,
бурчит: — Не вреднее других. Обычный он был.
— Тогда почему вы его боитесь?
— Ты кого угодно забоишься, если придет к тебе под окна
убивать.
— Зачем Алешке вас убивать?
Егорка думает, что, как и в первый раз, тетя Таня пропустит этот
вопрос мимо ушей, но она вдруг мрачно усмехается:
— Потому что если бы не я, он бы сейчас живой был.
— Это вы его убили? — тут же пугается Егор.
— Типун тебе на язык!
В рассеивающейся темноте лицо Тани бесцветно и бесформенно как
кусок бетона, валяющийся на стройке. Когда она говорит, в уголках
рта и глаз собираются сотни тонких морщинок:
— Но я, конечно, виновата.
— Правда?
— Знаешь, как он любил мармеладных змеев?
Этот вопрос звучит настолько неуместно и странно, что Егорка
озадаченно вскидывает голову, совсем забыв про болящую руку:
— Змеев?
— Они у нас в ларьке через две улицы продавались по шестьдесят
пять рублей за штуку. До сих пор продаются, наверное. Большие такие
червяки из мармелада, разными цветами переливаются. На вкус как
резина, которую в сироп макнули — гадость редкая.
Тетя Таня затихает, собирая разрозненные мысли. Взгляд мечется
из одного угла комнаты в другой, а сальные пряди волос топорщатся в
стороны как у заправской ведьмы.
— В тот день он уговорил меня купить такого, — шепчет она через
несколько минут, когда Егорка успевает потерять надежду на
продолжение. — Мы возвращались домой и встали на перекрестке. Ждали
зеленый свет. И вот он изгалялся с этим змеем, ну вот прям назло
как будто. Обслюнявит его всего, а потом крутит грязными руками, а
потом знаешь что? Снова в рот, и все заново. Я ему давай про
микробов объяснять, а он только смеется и снова в рот сует эту
дрянь. Ну я и не выдержала, кто ж выдержит-то?
— Не выдержали? — Егорка нетерпеливо переминается на кровати. —
Стукнули его?
— Глупости! Я никогда его не била, я хорошая мать! А в тот раз…
Выдернула я этого проклятого змея, да и выбросила. И получилось
так, что прям на дорогу выбросила. А этот дурачок тут же за своим
змеем и метнулся, а зеленый-то еще не загорелся. Там машина эта
большая, синяя… Как тормоза визжали, оглохнуть можно было. А я…
Я…
Тетя Таня прижимает руки к лицу, не давая себе расплакаться.
Грудь ходит ходуном, вздувшиеся жилки на висках пульсируют, будто
готовы вот-вот лопнуть. Откуда-то издалека, со стороны дороги,
слышится приглушенный автомобильный гудок. Как чья-то злая
насмешка.