Визг тормозов и грохот деревянного борта возвестили о том, что
мы, наконец, прибыли, и я приступил к своим непосредственным
обязанностям, предварительно подписав документы у коменданта
стрельбища, старшего прапорщика Тараторкина. Рябой, с копной
непослушных волос, норовивших выскочить из-под форменной кепки,
прапорщик постоянно травил какие-то невероятные байки и был большим
любителем фантастики. Скучно одному на полигоне, вот он и проводил
свободное между стрельбами и проверками время за чтением очередного
опуса привезенного из города.
- Здорово, Котов. – Тараторкин растянул рот в щербатой улыбке. –
Чего такой смурый?
- Проблемы. – Отмахнулся я.
- По службе, али в любовном деле?
- Экий ты любопытный. – Я попытался отвязаться от прапора, но
тот не отставал, следуя за мной по пятам.
- Ну а все же? Ну, Котов! Ты бы хоть новости последние
рассказал! Слышал я, что кто-то «рехтанул» племянничка комдива, за
то, что тот «беспределы» устраивал. Не ты часом?
- Я. – Бросил я сухо, ускоряя шаг.
Тараторкин аж присвистнул от услышанного.
- Ну ты, Котов, выдал! Уважаю! Мир твоему праху. Комдив тебя
разжует и выплюнет, а может и с костями схарчит.
- Типун тебе на язык, Тараторкин. – Я постарался оторваться, но
прапорщик, воодушевленный моим признанием, сел мне на «хвост» будто
заправский филер, не стряхнешь.
- А что мне, что мне. Я же всеми руками за. Надел погоны, так
блюди. Сволочам и крысам у нас не место. Кстати, что у тебя первым
идет?
Я сверился с документами.
- Метание гранат.
- Ох, смурной ты. – Посетовал Прапор. – Путаный. Держи брат ухо
востро.
Я отмахнулся и пошел в сторону роты. Бойцы уже получали
гранаты.
Учение шло своим чередом. Вводная часть, разбивка на группы,
выдвижение на позиции, все ровно, чинно, благородно, если бы не
одно «но». Ближе к двадцатой минуте практического занятия краем
глаза я увидел странное мельтешение. Кто-то из бойцов не рассчитал
и РГД, взвившись в воздух и ударившись о заграждение, отлетела
назад в окоп. Все внутри похолодело, сердце забухало часто и почти
истерично. В окопе, кроме меня было еще четверо бойцов, и укрыться
им за чем-то было попросту невозможно. Не знаю, чем я тогда
руководствовался. У другого бы сработал инстинкт самосохранения,
паника поднялась, рванул бы аки лось по пересеченной местности до
ближайшего валуна и все.