– Прости, умник, – сказал он и нажал
спуск.
– Не-е-е-е-т!!!
Я попытался убить его. Вонзить ребро
ладони в недвижный как мишень кадык. Встречным взмахом руки Мана
отсекла мою попытку перебить трахею убийцы. Тогда мы с ней
затанцевали. Не румбу, не самбу. Если бы в этой пляске смерти, хоть
бы один мой удар достиг цели, я бы никогда себя не простил. Лишь
когда черный кулак задел мое позабытое раненое плечо, я понял: не
хочу. Не хочу стать таким же, как Дарсис Красный убийца сотен.
Не хочу превратиться в дьявола.
Я отшатнулся от Маны. Оба мы тяжело
дышали. Мана вытерла пот со лба. Все мое тело болело. На коре
ствола, там, где лежал диск, зияла круглая вмятина.
Дарсис снова двигал шомполом
туда-сюда. В треугольном дуле бозпушки. Я похолодел.
– Если отправить в Анансию
радиосигнал из такой глуши, – сказал Дарсис, – архонты его
заметят.
Я сказал: Ты убил ее, будь ты
проклят. И принялся собирать рюкзак.
Прости, Лена. Прости, сестренка.
Придется тебе подождать меня еще немного.
Собравшись в дорогу, я замер. Лила
сидела у костра, закрыв рот ладошками. Как же мы ее напугали.
Бразильянка подошла к девочке и
обняла ее. Уткнувшись ей в грудь, Лила заплакала. Мана гладила ее
рыжие кудри и шептала на ллотском: «Все позади, милая, мы не
деремся, не деремся». Но ноку, но ноку.
Когда-то я так и думал. Что не дерусь
с Маной.
– Не волнуйся, Стас. Мы отведем Лилу
домой, – сказала Мана. – Да, Дарсис?
Убийца кивнул.
– Земли тенетников по пути. Вернув
себе дочь вождя, ллоты отблагодарят нас припасами.
Я мешкал.
– Откуда мне знать, что вы снова не
скинете ее в смертельное газовое облако?
Мана замахала рукой перед лицом Лилы,
отгоняя дым костра от ее заплаканных желтых глаз.
– Не скинем. Обещаю.
И я ей поверил. Что еще
оставалось?
Чтобы не заблудиться, я пошел по
пустынному пляжу, подальше от деревьев. Золотые лучи закатного
солнца освещали путь на северо-восток. Скрипел песок под резиновыми
подошвами.
Темнело, я продолжал шагать. Если
убийца не соврал, у меня только семнадцать дней. И шестнадцать
ночей.
Рассеченное плечо заныло. Я сел на
прибитые прошлогодними половодьями гнилые доски. Брызнул на рану
перекисью водорода из тюбика, обмотал бинтом, как умел. На секунду
усталость взяла свое. Я уснул.
Лена прыгнула и упала на что-то
твердое и узкое. Кофта на ее животе задралась, кожи коснулся
холодный металл. Голову и тело до пояса продрал ледяной ветер. А
босые ноги – нет. Открытое окно? Лена лежала на металлической раме
распахнутого окна?