Ночь наполняли тихие мерные звуки:
шелестела листва, плакали цикады. Черные силуэты деревьев вонзались
в звездное небо. Я хотел спать. Но не видеть кошмаров с муками Лены
я хотел еще больше. Вместо ветра и снега пусть лучше в глаза хлещут
искры костра. И я подкинул дров в костер.
Дарсис и Мана спали крепко, их губы
источали тихий ровный сап. Когда вдалеке протяжно завыл дьяволк,
Дарсис разрыдался. Не открывая глаз, ананси заорал на оранжевые
угли, на пляшущие тени деревьев, на падающую звезду с края
небосвода. Голубые кулаки забарабанили по черной земле.
Плач ананси рассыпался на цветные
пряди боли, злости, страха. Оглушенный, я едва успел огородиться
барьером от водопада ярких красок. Такое количество векторов
разорвало бы и великана.
Мана спокойно протерла глаза, встала
и легла в спальник к Дарсису. Она опутала сплетенными пальцами
затылок ананси и потянула его мокрое лицо в себя, вдавила себе в
шею. Она зашептала что-то сбоку Дарсису в ухо.
Я не двигался, лишь стискивал зубы.
Раза два ее губы точно коснулись складок голубого уха. Раза два она
точно поцеловала голубую раковину.
Никогда мы с Юлей так не лежали, не
крыли плотно друг друга, будто две механические шестеренки. Будто
любовники. Моя сила прогоняла боль из Юли чуть ли не на расстоянии.
Но у других землян, не эмпатов, нет выхода, кроме как скармливать
паре-пришельцу свое тело. Вымаливать поцелуем спасение.
Дарсис судорожно дернулся и сдавил
плечи Маны. Она тихо вскрикнула и продолжила читать мантру, почти
неслышную на открытом воздухе. Перед Дарсисом мощное тело валькирии
по-прежнему, даже без дурацкой «сыворотки», было беззащитно.
Наконец Дарсис утих и уснул. И Мана
осталась в его спальнике до рассвета.
Когда бледный полусвет выхватил
ближайшие стройные стволы, двинулись в путь. Дарсис вел нас по
холмам и впадинам, пока бурлящий ручей не пересек нам дорогу, и мы
не пошли вниз по течению. Мелкие лужи на илистом берегу чавкали под
ботинками.
Периодически Дарсис вытягивал из-под
рукавов зеленой куртки блестящие красные полоски и обматывал ими
руки, ноги, грудь. К утру повязки самоисчезнут.
Чтобы сберечь время на смену одежды,
Дарсис щеголял в походном костюме. Но ананси не под силу не
выделять аксамит. Вдобавок им требовалось ощущать близость своих
отделившихся клеток-однодневок. Такой вот непреодолимый инстинкт у
высокоинтеллектуальных пришельцев.