Вздохнув, расписал словесно все события от парадной до седьмого
этажа, максимально детально. Эти двое мне жизнь спасли, да и я
сильно не прочь услышать их мысли о произошедшем.
- Невелик, поспрошай у своих про девчонку, хоть и зряшнее это,
но поспрошай, - покачал головой Кошар. – Одежу, кроме бантиков с
блузою, запомнил?
Это он уже мне.
- Юбка темная, вроде черная, - напряг я память: глаза ясные и
банты эти все внимание на себя перетянули. – Или темно-синяя, не
скажу точно. Обувь не помню. Гольфы еще были белые с двумя синими
полосками, по верху широкая, пониже узкая.
Как с тем кактусом: не заметить что-то важное, но выцепить
какую-то малозначимую деталь – это про меня.
- Мигом обернусь, - пообещал парадник и пулей метнулся к
угловому кухонному шкафчику.
Лицо его к этому моменту уже высохло, что сбавило градус моей
неловкости.
- Ненашенская девка, да то мы знали уж... – махнул рукой
малорослик, открыв изнутри дверцу гарнитура, как и обещался, через
пару-тройку мгновений. – Рыбень чешуйчатая, тьфу! И ты, ротозей,
хорош! Сам своим словом, своей волей в дом ее впустил. То-то мялась
она под дверьми, тряпками б ее отлупасили, ежели б не ты со своим
доброхотством. То с помойки, вон, подберешь, то водяного дочу
впускаешь в дом... Добрый ты да бедовый, Андрей.
- Самоуверенный, неопытный неслух, - присоединился к обругиванию
меня Кошар, пропустив невзначай мимо ушей выпад про «с помойки,
вон».
- Русалку, что ли? – решил я по примеру шерстистого не заметить
выговор моим умственным способностям, догадался уже, что сам
подставился.
- Темень темная, - попенял мне представитель давно забытых
мифических сущностей. – Сказки в детстве читал? Как мужик к речке
губами прильнул, чтоб напиться, да его за бороденку водяник хвать и
не пущает? Нет? Темень... Слушай, значит. Мужичонка в испуг,
колошматит по водице, брызги летят. Вопит: «Отпусти меня, не топи
меня, хозяин вод! Что хошь отдам, что угодно проси, токмо не губи!»
Водяной соглашается, но с зароком: отдать то, о чем не ведаешь, но
что в доме тебя ждет.
- Так один ведьмак добавил себе немало приключений и опеку над
не рожденной еще Цириллой, - не сдержавшись, вставил я. – С весьма
схожей формулировкой.
- Поперебивай мне тут! Но ты прав, в доме мужичонки жена сына
прежде срока родила. Тут сказы обычно расходятся. В одних
говорится, что мужик тот – царь, и подменяет свою кровинку на
дьякова или рыбакова сына, да жена, устыдившись обмана, вертает в
обратную детей, не сказавши мужу. Тогда в срок отрока кидают в
колодец, да следом за ним другой отправляется, выручать. Там
испытания, суть да дело, добрый отрок женится на дочке водного
хозяина, злой наказан. Другие бают, что сын в срок пошел к реке,
исполнять слово даденое. Увидал там золотую уточку, залюбовался.
Уточка на бережок, перья смахивает, оборачивается красной девицей.
Вьюнош крадет перышко, знакомится с нареченной, влюбляется, там
опять испытания и свадебка. Про тот сказ, что с царевым сыном, даже
киноленту сделали, я на экране видел сам. На третьем мамаша одна с
малым, так его оставляет смотреть фильму, а сама работать. Я и
приглядываю, чтобы, значится, не стряслось чего.