Своим авторитетом и железной волей
Великий Князь быстро подавил попытки встать в оппозицию к нему, в
первую очередь исходившие от вдовствующей императрицы Александры
Фёдоровны. «Её Величество для меня — прежде всего немка, и лишь
потом — мать наследника!"
Петербург накаляется. С седьмого
числа в городе бастуют все заводы и фабрики. Из окрестностей
вызваны войска для усиления гарнизона. Но рабочие ведут себя
спокойно, потому-то Великий Князь Николай Николаевич ещё вчера
отдал распоряжение об отмене военного положения в столице:
«Мастеровые — не японцы, воевать с ними не годится!».
На заводских окраинах у помещений
«Союза фабрично-заводских рабочих» скапливаются толпы
манифестантов. Ещё три дня назад они собирались пойти с петицией о
своём бедственном положении к Николаю II. Сегодня же они должны
будут идти ко дворцу и молить о снисхождении пятимесячного не
венчанного пока царя Алексея II. Разумеется, сам царственный
младенец сейчас ничем им не мог бы помочь, но, по слухам,
оберегавший двоюродного внучатого племянника Николай Николаевич по
широкой натуре своей был похож на своего покойного дядьку
Александра III, и потому едва теплившаяся надежда в сердцах русских
рабочих разгоралась всё жарче.
Толпы сжимаются, строятся в колонны,
идут, идут, идут... На перекрёстках сливаются в одну большую общую
колонну. Впереди на расшитых полотенцах несут образа, высоко над
рядами плавно в такт шагам шевелятся церковные хоругви. Во главе
вместе с несколькими активистами — священник Георгий Гапон. Сотни
голосов торжественно и печально тянут:
"Спаси, Го-о-осподи, лю-ю-юди
тво-о-о-я-я-я-я..."
По сторонам толпы бегут дети. Полиция
не только не препятствует процессии, но сама без шапок идёт вместе
с рабочими. Два полицейских офицера, также без шапок, идут впереди
колонны, расчищая дорогу и направляя в сторону встречавшиеся на
пути экипажи.
У Нарвской заставы цепь солдат по
команде подскакавшего полковника разомкнулась и пехотинцы
выстроились в две взводные колонны. Винтовки — «К ноге», шапки —
«На молитву» сдёрнуты с голов, покоятся на сгибе руки. Вдоль
проспектов центра столицы живыми монументами стоят парные верховые
разъезды драгун и казаков. На перекрёстках — вооружённые
полицейские.
Всё медленней движется многотысячная
колонна. Затесавшиеся в толпе эсеровские дружинники стискивают
потными пальцами в карманах пальто согретые живым теплом рукояти
«велодогов» и «браунингов».