– Я вижу движение в расселине, – сказал Икарий.
Искарал хмыкнул.
– Бхок’аралы. Они тут гнездятся на склоне. Гнусные писклявые твари, лезут под ноги, нюхают то одно, то другое, мочатся на алтарь, гадят мне в подушку. Они – моё проклятье, выбрали меня из всех, и за что? Я ведь даже не освежевал ни одного из них, не сварил их мозги, чтобы выскребать их ложечкой из черепов во время изысканной, цивилизованной трапезы. Ни силков, ни ловушек, ни яда, но всё равно они преследуют меня. За что – нет ответа. Я в отчаянии.
Солнце опускалось всё ниже, и бхок’аралы стали смелее: перелетали с уступа на уступ, цеплялись ручками и ножками за щели и выступы на отвесном склоне и ловили ризанов – маленькие летающие ящерки как раз выбирались из укрытий на ночную кормёжку. Маленькие обезьяноподобные бхок’аралы хлопали кожистыми, как у летучих мышей, крыльями, были лишены хвостов, а их крапчатые шкурки отливали рыжевато-коричневым и бурым. Если не считать длинных резцов, лица бхок’аралов удивительно напоминали человеческие.
Из одинокого окна башни вывалилась и развернулась из мотка верёвка с узлами. Крошечная круглая головка высунулась наружу и посмотрела на них.
– Разумеется, – добавил Искарал, – некоторые из них оказались довольно полезны.
Маппо вздохнул. Он-то надеялся, что сыщется какой-нибудь чародейский способ подняться наверх, что-то достойное верховного жреца Тени.
– Выходит, придётся карабкаться.
– Конечно, нет! – возмутился Искарал. – Слуга заберётся наверх, а затем поднимет нас.
– Ему потребуется немалая сила, чтобы поднять меня, – заметил трелль. – Да и Икария тоже.
Слуга поставил на землю поднос, поплевал на руки и подошёл к верёвке. Он взобрался по ней с неожиданной ловкостью. Искарал присел рядом с подносом и плеснул вина в три чаши.
– Слуга – наполовину бхок’арал. Длинные руки. Железные мускулы. Дружит с ними – вот возможный источник всех моих бед. – Искарал взял себе одну чашу и, выпрямившись, указал на поднос. – К счастью для Слуги, я такой мягкий и терпеливый хозяин. – Он обернулся, чтобы посмотреть, как человек карабкается по верёвке. – Быстрей, пёс паршивый!
Слуга уже добрался до окна, перелез через подоконник и скрылся из виду.
– Дар Амманаса этот Слуга. Жизнь, данная за жизнь отнятую. Одна рука старая, другая – новая. Вот истинное раскаяние. Увидите.