— Этот крысеныш наверняка
подслушивает, — понизив голос до шепота, она чуть ли не ткнулась
мне в ухо губами. — Во-первых, я кое-что узнала. Про твоего
Пауля.
— Он не мой, — ответила я, хотя в
груди сразу стало жарко.
Впрочем, Лина тут же остудила в
свойственной ей манере:
— Он действительно из дельцов.
Сколотил свое состояние на производстве этих драндулетов, у него
завод в Вэлее. «Ваорхан», кажется. Много путешествует,
покровительствует людям искусства. Собственно, эта выставка — его
рук дело. Он все оплачивает, сделал огромное пожертвование в фонд
музея и даже подарил музею одну из своих скульптур.
Да, теперь понятно, почему вокруг
него так плясал мистер Ваттинг.
— Он вообще помешан на искусстве.
Вкладывается в восстановление всяких античных скульптур, времен
армалов, если не раньше. Такими деньгами бросается, которыми
несколько детских домов год кормить можно. Разумеется, с ним многие
хотят знаться, из-за его богатства. Не в достойном обществе,
конечно, среди подобного ему сброда, тем более что он никогда не
открывает своего лица и редко появляется на публике. Словом,
чокнутый, — подвела итог Лина. — Так что держись от него
подальше.
Интересно, слова «держись от него
подальше» только на меня действуют наоборот?
Или дело не в словах?
— А теперь главное! — Глаза Лины
возбужденно засверкали. — Папенька сказал, что ты можешь прийти на
помолвку, и… — она выдержала паузу. — Не только. Ты можешь остаться
на бал! Заодно и папеньку поблагодаришь лично.
Остаться? На бал?!
Коридор перед глазами слегка
пошатнулся, вместе с витым магическим светильником в форме цветка.
Сердце заколотилось с удвоенной силой, а дыхание перехватило. Одно
дело думать про бал, представлять, как это будет, и совсем другое —
знать, что ты можешь пойти! Только тут поняла, что есть одно
маленькое «но». Маленькое «но» моего размера.
— У меня нет платья, — выдохнула
разочарованно.
До помолвки осталось две недели, а
даже если бы было больше, это ничего не решает. Все деньги ушли на
пальто, которое теперь в крапинку, и не отчистишь.
— Это ты так думаешь, — гордо изрекла
Лина. — Я отдам тебе свое. То бледно-сиреневое, с газовым шарфом, в
котором я дебютировала. Все равно я его уже не надену, а на тебе
его вряд ли кто-нибудь вспомнит.
Я вцепилась в запястье Лины с такой
силой, что она поморщилась и отняла руку.