— Это правда. — Кислым голосом
директора музея можно было заквасить пару бочек капусты. — Мисс Руа
сегодня выставляется, ее картину вы сможете увидеть на
экспозиции.
После этого заявления взгляды стали
откровенно колючими, особенно когда у меня приняли пальто и шляпку.
Напряженная тишина давила на плечи, поэтому я их расправила и
вскинула голову. Обвела взглядом присутствующих, среди которых
затянулась немая сцена, и поинтересовалась:
— Может быть, уже пойдем? Очень
хочется чаю.
В россыпи работ, глядевших со стен
или установленных на мольбертах, я видела только ее. «Девушка»
застыла прямо напротив меня, в центральной части экспозиции. Холст
одели в раму, о которой я могла только мечтать: старинную, тяжелую,
изъеденную зеленью меди без примеси позолоты. Я скользила по ней
взглядом, повторяя каждый завиток. А что мне еще осталось
делать?
К «Девушке» так никто и не подошел,
со мной никто не горел желанием пообщаться. Многие художники были
знакомы между собой, а мистер Ваттинг не горел желанием давать мне
рекомендации. Он вообще не горел желанием видеть меня здесь, и за
чаем ясно дал это понять. Всем. Искусствоведы обходили картину
стороной, задерживаясь разве что для того, чтобы посмотреть полотна
справа и слева, бросая на меня взгляды, исполненные скепсиса. Я же
с ужасом думала о той минуте, когда выставка распахнет объятия для
всех, и в открытые двери Музея искусств хлынут толпы людей.
Ирвин, Лина, Эби… Леди Ребекка и
Миралинда.
Сейчас я уже сомневалась в том, что
правильно поступила, оставив им пригласительные. Каждый равнодушный
взгляд впивался в сердце кинжалом, каждое молчание заставляло
сильнее сжимать холодеющие руки на ридикюле. Особенно когда у
других полотен искусствоведы собирались группами, вступая в жаркие
диспуты. От того, чтобы позорно разреветься или сбежать,
останавливало только чувство собственного достоинства, а еще
картина за моей спиной.
«Девушка» помогла мне перешагнуть
через все свои страхи, решиться на нечто большее, чем лавочка на
рынке, куда я относила свои работы, но она… оказалась никому не
нужна.
Никому не нужна.
Наверное, это страх любого художника,
разъедающий сердце и душу сильнее любого другого. Мой учитель,
мастер Викс, говорил, что творчество заканчивается там, где
начинается соревнование и зависть. Тогда я не понимала, о чем он
говорит, но сейчас… Сейчас вдруг отчетливо осознала, как же мне
хочется, чтобы рядом с моей картиной останавливались, спорили,
выносили суждения. Пусть даже не всегда положительные.