Вздрогнула и медленно повернулась к
нему.
— Вы говорите ужасные вещи.
— Я говорю правду.
Теперь он повернулся ко мне, и я
подавила желание попятиться. В этот миг мне совсем не хотелось,
чтобы он снял маску, ужас прокатился волной от кончиков пальцев ног
до корней волос. По узору набалдашника побежали изумрудные искры,
раскрашивая наш сон. Поклясться могла, что сейчас он даже не
касался трости, которая и не думала падать.
— Ты же хотела правды, Шарлотта. —
Голос звенел раскаленной сталью, но по коже тянуло холодом. — Ты
правда считаешь, что можешь мной управлять?
Перед глазами потемнело, насколько
может потемнеть во сне. Но если я во сне, то все, что мне
нужно…
— Проснуться? Да. Но знаешь, в чем
основная опасность снов, Шарлотта? В них очень легко заблудиться. —
Его слова рождали одно-единственное желание: убраться отсюда как
можно скорее, но я не могла пошевелиться. Я даже двинуться с места
не могла, словно пол затягивал меня, как болото. — Искусство магии
гааркирт, которым я владею, позволяет не только проникать во сны,
но и удерживать в них непослушных девочек. Очень непослушных. Очень
надолго. Пока мне не надоест.
— Как… — тихо прошептала я. — Зачем
вам я?
— Потому что ты моя любимая игрушка,
— он выделил последнее слово. — Потому что ты узнала обо мне чуть
больше, чем остальные. Что бы мне попросить у тебя взамен?
Орман коснулся пальцами губ, глядя на
меня.
— Пожалуй, начнем с самых неприятных
моментов твоей жизни. Чего ты стыдишься больше всего, Шарлотта?
— Я вам ничего не…
«… Скажу», — хотела добавить я, но не
успела. Сознание отбросило меня в день, который навсегда
отпечатался в памяти и который я бы очень хотела забыть.
Мне едва исполнилось девять, я сижу в
классной комнате, гувернантка стоит у окна. Сложив руки на груди,
смотрит на улицу, а передо мной чистая тетрадь, в которой нужно
перечислить основные даты старейшей истории с ключевыми событиями.
Я учила их, я их правда учила, но от волнения все перепуталось в
голове, а их там более ста. Я знаю, что если не напишу, последует
наказание. Сначала от гувернантки — возможно, две-три лишние главы
по истории, после чего снова придется заучивать даты (а ведь я так
хотела немного порисовать!), а после от леди Ребекки. Теперь, когда
мы переехали в Лигенбург, она все чаще раздражается. Улыбка
появляется на ее губах все реже, она стала ко мне так строга… И
наверняка оставит дома в воскресенье, вместо того, чтобы позволить
мне пойти с Эби в парк.