Иван сидел в комнате, затянутой коконом полутьмы, из которого не было выхода. Запах затхлости и пыли смешивался с потом – липким напоминанием о том, как давно он гниёт. Уже полгода без работы. Безуспешные поиски закончились давно. Ни один работодатель даже не пытался понять, на что он способен. Везде искали покорных болванов, готовых улыбаться и соглашаться. Везде один и тот же алгоритм: резюме, тупой тест, бессмысленный разговор – и высокомерная тишина.
Сейчас Иван проедал накопления. Их хватит еще на полгода. А дальше пустота. За окном дождь остервенело барабанил по стеклу, как надоедливый стук мыслей в голове. Он старался их не слышать, но они пробивались сквозь шум телевизора, сквозь щёлканье ленты новостей. Он коротко выругался и сел за компьютер. Поиграл полчаса, посмотрел серию очередного тупого сериала. Скучно.
Полез в социальные сети. Лицемерные лица, натянутые улыбки, фальшивые жизни. Раскрашенный целлулоид. Он знал, что за этим маскарадом тщеславия скрывается такая же пустота. Такие же ничтожества. Но, возможно, ему просто хотелось так думать, чтобы не казаться самому себе ничем. Он тешил себя мыслью, что не одинок в своём одиночестве. Смешное самоуспокоение. Ложь, в которую он цеплялся, чтобы не признаваться в полном провале.
– Ты и есть ничтожество, – раздался голос. Иван вздрогнул. Голос прозвучал откуда-то изнутри. Словно всё это время он был рядом, ждал своего часа, чтобы выползти наружу. – Сидишь тут, как трусливый кролик в норе, жрешь свою жалость, и убеждаешь себя, что у других всё так же паршиво. Насмешил.
Он усмехнулся. Этот голос был прав. И от этого становилось ещё горше.
Закрыл глаза. Бесполезно. Мысль всё равно впилась, как заноза под ноготь. Живёт чужой жизнью. Цепляется за связи, которые давно сдохли. Каждый звонок матери или брата – не о любви, не о заботе. Это про долги. Про обязанности. Про чувство вины, которое засело в его голове с детства, как ржавый гвоздь.
Мать не спрашивала, как он живёт. Она говорила только о двух вещах: о своих болячках и о деньгах, которые он ей должен. Она вечно жаловалась и требовала. Она уже давно не видела в нём человека. Иван был для неё чем-то вроде страховки. Средством обеспечения её комфорта. Кошельком со схожими митохондриями. Свою пенсию и деньги от сдачи квартиры она копила на похороны, предпочитая жить за счёт Ивана.
