— Я просто
не знаю... не знаю, куда еще мне идти.
— Вчера
случился пожар в храме Ямеса... И... Отец погиб! Его, обожженного,
вытащили, когда потушили огонь... И Вларио... Тоже сгинул в этом
чертовом пожаре... А мой учитель... Он задохнулся в дыме и не смог
выбраться, потому что был почти слеп... — он прижал руку к сердцу и
вновь склонился к земле в громких рыданиях.
— Был такой
сильный огонь... Мне никогда не было так страшно... Даже когда ты
гналась за мной, чудище. Я не знаю, зачем пришел сюда... Не знаю...
Матушка, ни жива, ни мертва, не видит ни меня, ни моего брата... не
узнает нас. Бабушка Удда отпаивает ее чем-то, сказала, что матушка
не будет никого узнавать ближайшие несколько недель... Нас
отправили к дедушке и бабушке в Малые Вардцы... А Малик, он не
любит меня и сказал сегодня, что лучше бы я сгорел, чем отец. Мне
даже некому рассказать о том, что случилось... Линайе запрещают со
мной играть, а другие дети называют меня чокнутым.
Мальчик
упал на землю, и его стенания разнеслись над озером, но никто так и
не вышел из высокой травы. Он и впрямь не знал, зачем пришел сюда,
где едва не погиб два года назад. Может случилось это потому, что в
деревне его никто его не слышал и не слушал; не было ни единой
души, которой бы мог он поведать о боли своей утраты. Потому и не
нашел он более уединенного места для выражения своего горя, чем
Сонное озеро, где обитали демоны.
Миновал
час, а может и два, прежде чем Уилл успокоился и покинул мир жутких
воспоминаний, преследовавших его с самого пожара. Поднявшись, он
отряхнулся и, подобно гриму, посмотрел тусклым взглядом на поляну.
Все те же заросли сухого рогоза, неподвижные в жарком мареве... Все
та же тишина, прерываемая лишь писком насекомых...
Он
развернулся и, шатаясь, медленно побрёл в сторону дома.
Послышалось
ржание.
Уилл
оглянулся. Из сухого рогоза явилась все та же серая кобыла, с
которой ему довелось столкнуться пару лет назад. Со смесью страха и
восторга он посмотрел на нее, это прекрасное создание, под личиной
которого таился демон. Но горе его утраты сейчас было так велико,
что воспоминания об оскаленной пасти, разверзнутой над его головой,
подстерлись и уже не вызывали прежнего ужаса в душе.
— Извини,
что я пришел. Мне тогда показалось, что тебе одиноко. А теперь и я
остался один... — он говорил скорее сам с собой. — Я никогда не
думал, что Вларио так ужасно умрет... Его тело, оно скрючилось,
почернело и... А мой отец и старый учитель... Это
ужасно!