- Еще полгода назад мне бы и в голову не пришло, что заведу
подобный разговор, но времена меняются, Амааль. Вспомни, какие
перспективы были у Риссена полгода назад, и подумай, каковы они
теперь. Что принесет нашептывание на ухо, если правитель не умеет и
не желает ничего менять? Сколько их у нас было, таких правителей,
перенявших власть по праву крови, не кажущих носа из дворца? И
сколько их еще будет, не умеющих думать, если мы ничего не
предпримем?
Министр финансов резко встал.
- Вы сейчас не в себе. Уверен, завтра, отдохнув, вы ужаснетесь
тому, что наговорили сегодня. Не стоит переживать по этому поводу,
господин советник, вы знаете, наш разговор останется между нами, и
я всегда к вашим услугам, когда вам понадобится моя помощь или
поддержка.
- Амааль, нам нужен переворот! Это не исход дум одной бессонной
ночи, это размышления многих солнц, и чем больше я об этом думал,
тем больше убеждался в том, что стране нужна свежая кровь, нам
нужен новый правитель!Сколько было принято уместных решений, когда
на троне восседали украшения? Сколько было сделано открытий,
насколько изменилась жизнь, какого мы достигли прогресса, что дал
нам за свой век хотя бы Глориус? Мы топчемся на месте! А между тем
взгляни на Мираск. Сорок лет назад, когда степняки восстали и
свергли своего короля, мы называли их дикарями и пророчили скорый
закат страны, а что теперь? Они опережают нас в развитии, они
открыто насмехаются над нами, продолжающими жить в каменном веке!
Они открыты для всего нового в то время, как мы замкнулись в своей
норе подобно кротам. Единственное, что дает нам перед ними фору –
металл, но сколько бы я ни говорил королю развивать металлургию,
Глориус не видит ничего дальше собственного дворца. Место, которое
мы занимаем на мировой арене, унизительно, и оно будет таковым,
если будем придерживаться подобного курса! Амааль, - советник
поднялся, положил руку на плечо министра, - пусть тебя не заботит
Риссен, но подумай о своих детях. Если не разорвем этот замкнутый
круг, Коэн и Хард будут обречены до конца жизни кланяться людям,
которые того не достойны. Они могли бы двигать Риссен вперед – но
будут вынуждены шептать очередному королю, кто сеет хлеб, а кто
кует подковы.
- Пусть это и не та роль, в которой я рисовал их себе в мечтах,
- медленно ответил министр, - но меньше всего я хочу видеть их в
роли детей бунтовщиков. Вы сказали подумать о детях – о них и
думаю. Я беззаветно отдал себя министерству, отчетам, финансам; что
они скажут, когда объявлю, что предал собственные убеждения? Я был
пуст, когда вы взяли меня под свое крыло и стали учить, я заполнил
себя вашей правдой и вашей верой. Не знаю как, но сами вы сумели
изгнать их из себя, однако я такое провернуть не могу. Избавлюсь от
своей сути – останется пустая оболочка. Если когда-нибудь мои дети
устанут кланяться, я не буду их удерживать, они вольны искать свой
берег там, где захотят. Но сейчас отступиться от короля, значит,
предать то, чему я их учил. Одумайтесь, господин советник: поставив
меня в эту ситуацию, вы выставляете меня предателем в любом
случае.