Темнота за окном наполнилась звуками.
Вместе с ночным холодом, проникающим внутрь сквозь щели домика,
стали просачиваться громкие шорохи, потрескивание, глубокие гулкие
вздохи, быстрый топот чьих‑то маленьких ножек, пронзительные крики
ночных птиц, а может быть, и не птиц. Впрочем, сейчас все это
звучало достаточно мирно, мне приходилось слышать по ночам кое‑что
и похуже. Особенно на перевале Гойо.
Стараясь не обращать внимания на эту
суету за дверью, я достал из рюкзака горелку, установил на ней
котелок, вылил в него воду, набранную еще днем у реки. Пока она
грелась, расстелил спальник на топчане, размышляя, открыть
последний пакет супа или сохранить его на утро.
Мельком поднял взгляд на окно, и
холодный озноб кольнул кожу на затылке. С той стороны к стеклу
прижималась человеческая ладонь. Мне показалось, что я могу
разглядеть каждую линию на грязно‑серой коже и каждый бугорок
мозоли. Несколько мгновений рука оставалась неподвижна, потом
пальцы начали медленно сжиматься, раздался громкий скрежет, и я
увидел длинные когти, процарапавшие на стекле тонкие полоски. Затем
послышалось ехидное хихиканье, и рука убралась, растаяла в
темноте.
Я выпрямился, сообразив, что все это
время почти не дышал.
Шутка. Это была всего лишь шутка.
Неожиданный гость решил позабавиться над неосторожным путником.
Пока только позабавиться.
Вдоль стены прошуршали крадущиеся
шаги. Кто‑то поскребся у двери, хмыкнул, а затем издал приглушенное
ворчание, словно голодная собака, почуявшая кость.
– Муна, это ты? – спросил
я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно.
Видимо, это получилось, потому что за
дверью затихли. Потом снова зашуршали, заскреблись, громко
сопя.
– Иди домой, – сказал я
доброжелательно. – Лучше иди домой.
В щель между досками заглянул темный
глаз, светящийся по краю радужки неровным, мерцающим светом. Он
смотрел на меня с жадным, звериным любопытством, не мигая. В дыру
между дверью и косяком просунулись пальцы, украшенные знакомыми
золотыми колечками и кривыми серыми когтями. Они осторожно
ощупывали дерево, словно ища охранные знаки или запоры, коснулись
веревки и поспешно отдернулись.
Муна… то, что было Муной днем,
обиженно взвизгнуло и опять уставилось на меня сквозь щель.
– Уходи, – повторил
я. – Сюда ты войти не сможешь. Ищи другую добычу.