… — Унтер-офицер Девяткин! Что за неуставной вид? – распекал
Васю генерал-майор Пулло на следующее утро. – Что за толпу
оборванцев ты ко мне притащил?! Я приказал Циклаурову выделить
самых отличившихся вчера при штурме в почетный караул у палатки
командующего. И что в итоге? Где фуражка?!
На голове Васи красовалась папаха, с которой он не расставался
со времен отряда налетов Дорохова. Видок у нее, конечно, еще тот!
Прямо скажем, не парадный!
— Что язык проглотил? Отвечать! – вызверился командир полка.
— Так это… Вашество! Поизносились!
— Сам вижу, что поизносились. Но могли же в порядок себя хоть
как-то привести!
Вася внешне не подал виду. Все также изображал тупого служаку,
пялясь на генерала вытаращенными от усердия глазами. За год с
лишком солдатчины уже научился у однополчан. Но внутренне кипел от
ярости. Когда он, как и остальные, смог бы подштопаться? Вчера, как
ушли от калмыцкой кибитки генерала Граббе, так и завалились спать
без задних ног. Умаялись за полдня битвы и беготни по лагерю с
заложником. А утром чуть свет их растолкал подпоручик, выполнявший
обязанности ротного, и велел, не жрамши, отправляться к Пулло.
Подкрепились на бегу сухарной трухой из кисетов. Нормальных сухарей
давно в полку не осталось.
— Как ты будешь стоять на посту у господина генерал-адъютанта в
дырявой папахе?! – не унимался командир куринцев.
— Вашество, господин генерал-майор! – вмешался другой унтер. –
Разрешите?
— Чего у тебя? – злобно рявкнул Пулло.
Унтер сунул Васе в руку тяжелую папаху. Милов удивился ее весу,
но виду не подал. Поменял на голове головной убор.
Командир куринцев оглядел строй полувзвода. Все, как на подбор,
в папахах. Сговорились! А ведь это чистый убыток, коли солдаты к
папахам привыкнут. После каждого похода бывший полковник списывал,
как утерянные, ранцы и папахи, которые солдаты никогда с собой не
брали. И имел приличный с того бакшиш. А теперь? Вот полюбилась им
папаха ни с того ни с сего! А все этот чертов Девяткин! С него
пошло.
«Вернемся в Грозную, отправлю тебя снова к Дорохову. Хватит мне
народ баламутить!» – сделал себе зарубку на память генерал. Он уже
успел позабыть, как Вася таскал ему из грозненского леса чеченские
кинжалы.
Он оглядел еще раз своих солдат. Все – кто в лес, кто по дрова.
Многие – с перевязанными ранами. Один в укороченной бурке,
свисающей с плеча. У другого шинель подрезана. У третьего – да
почти у каждого второго – ремень висит не по форме. И у всех
появились кинжалы – от прямых до бебутов.