А тут та телеграмма:«Василий убит ТЧК
Возвращайся немедленно ТЧК Мама». Видно, душевный
разлад Акилины Залесской был велик, раз она так подписалась: мама.
Не было в ней ни тепла, ни любви, не жалости, и «мамой» отродясь
она не была. И в телеграмме явный звучал приказ, которого нельзя
было ослушаться. Чуть позже пришло письмо от Мишеньки,
обстоятельное, честное. Соболезновать брат не стал, знал — нет
никакого смысла. Рассказал, как есть: уличен Василий Штерн,
мастер-ведьмак, в кровавых убийствах, устроенных им ради утроения
силы. Убийства эти расследовал специально присланный из Петербурга
член Священного Всемудрствующего Синода, Штерна уличил, поймал и
казнил, как положено. Душа Василия оказалась черна, как дёготь, в
сосуд запечатана и в Петербург отправлена, а тело сожгли. Туда ему
и дорога.
Синод Олимпиада, как и всякая российская ведьма, почитала
глубоко, возможно, даже больше родной матери. И, в самом деле, туда
ему и дорога.
Она покинула пансионат, купила себе несколько приличных
траурных нарядов и перебралась в Ялту, где провела еще несколько
месяцев. Вдове сочувствовали, а легенду Олимпиада сочинила
слезливую, как раз для романов и сплетен. Но и там нашла ее мать
своей телеграммой, на этот раз совсем короткой, в одно
слово:{«Домой»}.
Еще пару раз Олимпиада переезжала с места на место, но спустя шесть
месяцев поняла, что дальше бегать нет мочи. Того и гляди матушка
потеряет терпение и лично явится, вся в гневе, в ступе, пестом
погоняет, помелом следы заметает, ветер кроны елей гнет. Только
урагана в Крыму не хватало и какого-нибудь цунами. Олимпиада
отправила ответную телеграмму«еду»и села на поезд.
В прежние времена она и сама бы в ступу села, хоть это и не
самое удобное средство передвижения, зато исконное, самое
подходящее для потомственной яги.
В поездах, которые сменялись один за другим, пока от Крыма
Олимпиада ехала до маленького провинциального Загорска, она
дремала. Сны были странные, холодно в них было и страшно, точно в
погреб спускаешься. И плесенью пахло. Ведьмы снам не верят, знают,
как легко навести их, заморочить спящего, обмануть. Но тут вот
становилось жутко.
И мальчишка еще этот противный. В прежние времена Олимпиада
прокляла бы его и позабыла. Теперь же он засел в памяти, стал
ненужным доказательством ее слабости.