— Для меня — да.
— Но школа — это не только уроки, домашка и экзамены, понимаешь?
— Владимир Геннадьевич, вы же сами топили за правду, так давайте смотреть ей в глаза: никто не находит друзей за пару месяцев до окончания школы, и уж точно никому не нужны мои проблемы, а меня интересует исключительно учеба.
— Тогда не проще ли остаться на домашнем обучении? Зачем это все?
— Хочу увидеть мир с изнанки: школьные звонки, перемены, мел на доске, булочки в столовой — только и всего.
— Шило в мешке не утаишь, Ася. У ребят рано или поздно возникнут вопросы.
— Например?
— Почему все эти годы ты училась на дому?
— Быть может, у меня родители — религиозные фанатики.
— Фердипердозно просто! — хлопнув в ладоши, напомнил о своем присутствии отец.
— Извини, пап, — смутилась я и попыталась перевести все в шутку: — Это вынужденная мера и всего лишь до конца учебного года. Зато тебе на родительские собрания не придется ходить.
— Отлично! Леня Снегирев — шизанутый сектант, которого даже на собрания не пускают, — деланно развел руками папа. — Чего еще я о себе не знаю, а, дочь?
— А что с физкультурой, Ася? — пропустив мимо ушей выпад отца, продолжил Владимир Геннадьевич. — Или ты собралась наравне со всеми сдавать стометровку и прыгать через козла?
— Это исключено! — Подскочил на диване отец. Со стороны он и правда чем-то напоминал сейчас одержимого. — Ни в коем случае! Никакой физической нагрузки! Только козлов нам еще не хватало!
— Я скажу, что с детства страдаю плоскостопием, и у меня освобождение, — тем временем совершенно спокойно ответила я Владимиру Геннадьевичу.
— А если начнут травить, испытывать тебя на прочность? — не унимался он.
— Володь, а ну-ка давай с этого момента поподробнее. — На отце уже не было лица, а моя невинная просьба грозила обернуться полным запретом на посещение школы. — Ты же сказал, что в этом твоем «А» классе все адекватные.
Владимир Геннадьевич не спешил отвечать, а может, и вовсе не слышал отца. Он смотрел на меня, и я готова была поспорить, свято верил, что нашел тот самый аргумент, чтобы настоять на своем. Вот только не на ту напал!
— Вы серьезно? — в притворном удивлении округлив глаза, я ухмыльнулась и, собрав в кулак остатки смелости, заявила: — Жизнь семнадцать лет испытывала меня на прочность. Поверьте, я давно научилась давать сдачи.