Её взгляд – острый, как стрела – скользнул по Ратибору. И в этом
взгляде читалось не просто предупреждение. Это был приговор.
"Тронешь его – умрёшь. Сегодня. Сейчас. Здесь."
Рыжий воин разжал пальцы, но не отошёл ни на шаг, продолжая
нависать над боярином своей громадной тушей. Чернобородый опустил
топор, но лезвие всё ещё блестело наготове, в паре дюймов от бедра
Ратибора.
Тишина.
Только тяжёлое, хриплое дыхание Ратибора нарушало её. Слюна
капала с его перекошенного рта, оставляя мокрые пятна на грязной
рубахе.
– Ладно… – он прохрипел, и в этом слове слышалось не смирение, а
отложенная месть. – Но это не конец.
Женщина не удостоила его даже взглядом. Её молчание звенело
громче любых слов – унизительное, всесокрушающее. Вместо этого она
развернулась ко мне, и в этом движении была холодная грация
волчицы.
– Идём, Мирослав Ольхович.
Её голос звучал как приказ, но в нём сквозило что-то ещё – едва
уловимое, заставляющее насторожиться.
Я поднялся, стиснув зубы от боли. Кровь сочилась из царапины на
боку, тёплая и липкая, пропитывая грубую ткань. Голова кружилась,
мир плыл перед глазами, но внутри полыхала ярость – живая,
всепожирающая. Она горела в груди, как раскалённая сталь в
кузнечном горне.
– Кто ты? – хрипло вырвалось у меня.
Она едва заметно усмехнулась, и в уголках её глаз заплясали
опасные искорки.
– Зовут меня Велена. Я служанка княжеского дома.
Но её слова висели в воздухе, как туман над болотом –
обманчивые, скрывающие трясину. Я видел, как воины замерли при её
появлении, как их взгляды цеплялись за каждое её движение, полные
неуловимого напряжения.
Это была не просто служанка.
Это была угроза.
– А теперь идём, – повторила она, и в её голосе зазвучали
стальные нотки. – Князь ждёт.
Ратибор скрипел зубами, его пальцы судорожно сжимались в кулаки,
но он молчал. В его взгляде читалась ненависть, но и страх –
глубокий, животный.
Я выпрямился, чувствуя, как с каждой секундой сознание Мирослава
срастается с моим. Шагнул к двери, намеренно медленно, чувствуя на
себе взгляды:
Рыжего воина – любопытство, смешанное с опаской
Чернобородого – мрачное одобрение
Ратибора – немую клятву мести
Велены – что-то нечитаемое, но заставляющее спину покрываться
мурашками
За порогом ждал холодный ветер и неизвестность.
Шаг за порог обжег ледяным ветром. Я судорожно втянул воздух, и
он обжёг лёгкие, как крепкий самогон. Двор оказался тесным,
заставленным бочками и телегами, но за частоколом угадывались крыши
боярских хоромов и острый шпиль княжего терема.