Она медленно, будто в трансе, подошла ко мне, скрывая свои намерения подойти еще ближе. Ее прикосновения к моим пелчам, к пятнам крови на груди, были дрожащими, но полными не испуга, а какого-то неистового желания. Она тоже не смогла сдержать своего восхищения, своего странного, извращенного восторга. Ее пальцы скользнули по моей окровавленной футболке, оправдываясь тем, что одежду нужно срочно замочить в холодной воде, пока пятна не въелись. Но в ее глазах, в ее сбивчивом дыхании не было заботы о ткани. В тот момент я был для нее не человеком, не парнем из компании. Я был Аресом2, сошедшим с небес на эту грязную, пропахшую перегаром землю, чтобы показать свою нечеловеческую мощь.
И я сам, глядя в ее горящие глаза, почувствовал это всем существом: моя жизнь уже никогда не будет прежней. Она словно Афродита, которая что-то сломала внутри меня.
С тех пор во мне неутолимая жажда снова разжечь этот адский огонь, снова пробудить того зверя, что лишь на мгновение высунул морду из своей темной берлоги. Какими средствами, через какие жертвы и испытания я этого добьюсь – пока загадка. Но с ледяной ясностью я знаю одно: мой истинный путь начался именно в тот кровавый миг в прокуренной избе, и остановить меня теперь сможет только смерть.
Я больше не боюсь крови. Тот мелкий, гнетущий страх, который когда-то сковывал мои движения, парализовывал волю, сгорел дотла в пламени ярости и жажды. Я хочу нести этот огонь дальше. Чувствовать его отголоски в других, видеть, как он отражается в их глазах. А еще страх, восхищение и покорность. Я жажду боли и крови своих врагов, настоящих или воображаемых. Эта жажда стала моим новым компасом.
Тот вечер пробуждения зверя, застыл в моем сознании, как муха в янтаре. Всё изменилось, не с грохотом обрушившихся стен, а тихо. Очень тихо. Как поворот скрипучего дверного ключа в замке, который долго не поддавался, а потом вдруг щелкнул, открывая неведомое пространство.
Позже, когда все утихло, а злоба – эта едкая, обжигающая душу жидкость – испарилась, оставив после себя лишь горьковатый осадок и странную пустоту, я очнулся. Будто вынырнул из огненной, кипящей реки Стикса, обожженный, но живой. И увидел себя заново, как в первый раз: будто кто-то невидимый, но могущественный, стёр с моих глаз толстый слой пыли, налипшей за годы обыденности, и мир внезапно заиграл новыми, невероятно яркими красками.