В начале Бог сотворил начало.
И было в нем и все, и не было ничего – стихии не познали различия.
И вода была огнем, а твердь была как воздух, и тьма была мглою,
и свет брезжил без теней.
И создал Господь различия: господство создал.
И отличил себя от творенья своего.
И почил от дел, и предался созерцанию.
И дал мысли название мысль, и слову дал название слово.
Идее дал название дух, природе дал название жизнь.
И отказался от творения, ибо предвидел все,
И соблазнен был гордыней, и создал Землю со всеми тварями на ней
и тошно стало ему от замысла своего и от дела рук своих.
И увидел Бог, что это грех, и сказал: Да будет так.
Грехом рождается, грехом и пребудет.
Грехом и разрешится творение мое.
И отделил грех от блага, и создал искушение грехом,
искусителя и демонов, и уязвлен был в сути своей.
И явился ему искуситель, и соблазнил.
И встали они друг против друга, и ни один не смог одолеть.
И благословили оба и жизнь, и светила, и слова, и мысли, и все, что будет.
Глава 1
Когда Господь создавал Землю, приходилось ему нелегко. Один как перст – а ведь и перста даже, и того еще не было, не с кем посоветоваться, подержать или подать что-нибудь – тоже некому. Все один. Благо что всемогущий, но не надо воспринимать это слишком буквально.
Вот и с Землей – где гладенько получилось, а где складки, морщит, не стыкуется и не сходится, как ни старайся… Равнины с хорошей почвой, кудрявыми березоньками, прозрачными ручейками и полноводными спокойными реками получились, к сожалению, не везде. Уж не говоря о райских кущах пальм, мангровых, манговых и мандариновых деревьев и просто оливках с маслинками. По краям, где прошлась Демиургова десница, остались излишки тверди, и чтобы сохранить пропорции земли и воды, пришлось так и оставить кучами камни, скалы, всякую неудобь. Но никто же не гнал туда людей, это так, остатки и отходы, для туристов и скалолазов. Ан поди ж ты, нашлись люди, по гордыне ли, или по слабости, которую потом пришлось изживать жестокостью, или по склонности переживать и преодолевать трудности – мы не знаем, и наука об этом молчит, – нашлись народцы, осевшие в диких, недоступных и малопривлекательных для христианского Бога местах, и сложившие свои собственные версии происхождения Мира, своей горячо любимой Родины и себя самих. Что странно, народцев этих небольших оказалось так много, что каждый клочок плодородной земли, каждый ручеек, сочившийся из ледников, каждая мало-мальски пригодная для застройки долинка – оказались заняты, названы, овеяны мифами и стали неотъемлемой – пока кто-нибудь, посильней и не столь сентиментальный к чужим святыням, не придет и не отнимет – частью Родины предков, Отчизны, Матери Земли. Да мало ли еще придумано красивых слов для названия своего угла на белом свете. Развелись в этих укромных уголках свои боги и богини, свои герои и злодеи, были сложены пышные легенды и написаны великие книги, но долгое время люди жили как на каменных развалинах Вавилонской башни, со смешанными языками и подозрительным недоверием к чужим устоям, порядкам, привычкам и даже к манерам есть и готовить пищу. Потом постепенно боги посильнее одолели своих многочисленных конкурентов, причем боги-мужчины беззастенчиво вытеснили богинь-женщин, они переселились из вполне осязаемых лесов, рек, гор в неведомые края, вряд ли даже на небеса, и вряд ли в поземное царство, но, потеряв в определенности, заметно выиграли в значительности, как это ни странно. К сожалению, общие сильные боги так и не смогли окончательно примирить людей друг с другом, и братья во Христе ли, в Аллахе или еще в какой-нибудь вере так и не стали братьями в мире, в доме и просто на Земле. Установив для своей паствы общее Прошлое и общее Будущее, с Настоящим они не справились, уж не потому ли, что настоящее не так податливо к заклинаниям, не так подчинено логике богов и художественным выдумкам поэтически настроенных политиков. Предписывать легче безответному Прошлому и неосязаемому Будущему, чем равнодушному и своевольному Настоящему, важно лишь соблюдать известные от века пиаровские требования правдоподобия, убедительности и красоты. Если Вы не рыбак и не охотник, вспомните, читатель, самые жаркие свои рассказы о любовных подвигах (своих, конечно), и Вам сразу все станет ясно.
